Тоска и желание.

Князь Тьмы, судя по всему, пребывает в таком же шоке, как и я.

– Я тебя знаю, – бормочет он. – Я тебя знаю, но…

Рехмат поднимает мою – нашу – руку, но мы не прикасаемся к нему. Пока что.

– Я – твоя погибель, – повторяет Рехмат. – Но я была с тобой на заре твоей жизни, любовь моя, когда ты был королем, одиноким среди собственного народа. Однажды вечером на пустынном морском берегу ты встретил свою королеву.

Я пытаюсь осмыслить услышанное, но это ужасное предательство не укладывается у меня в голове. Это… существо, которое поселилось во мне – джинн? И не просто женщина-джинн, а королева джиннов?

– Рехмат… – произносит Князь Тьмы. В его устах это имя звучит одновременно как молитва и как проклятие. – Ты же умерла. Ты погибла в битве у Сумеречного моря…

«Что происходит, черт побери?!» – кричу я, обращаясь к существу.

Но оно – то есть она – не обращает на меня внимания. Когда золотая женщина снова говорит, я слышу привычные властные нотки. Видимо, Рехмат, наконец, вспомнила, зачем она здесь.

– Как видишь, я не умерла, – отвечает она. – Я предвидела будущее и воспользовалась древней магией, магией крови. Опусти свою косу, Мехерья. Останови это безумие…

Плечи Князя Тьмы вздрагивают, словно от рыданий.

– Я был так одинок, – шепчет он. – Тысячу лет я думал, что ты…

Он качает головой, и в этот момент он так похож на человека, что мне внезапно становится по-настоящему его жаль. Нас обоих предали, обманули.

«Будь ты проклята, Рехмат! – беззвучно кричу я. – Убирайся, оставь меня!»

«Лайя…»

«Убирайся!»

Сначала уходит ее магия, потом она сама, и я остаюсь наедине с Князем Тьмы.

– Прости, – шепотом говорю я Князю Тьмы. – Я… я не знала, кто она такая…

Зачем я ему это рассказываю? Он наверняка каким-то образом использует это против меня. Возможно, когда-то он меня любил, но сам себя ненавидел за это, потому что ненависть к моему народу – это воздух, которым он дышит.

Я чувствую запахи кедра и лимона, и этот аромат переносит меня в прошлое, в подземелье, за тысячи миль к северу отсюда, туда, где рыжеволосый юноша, которого я любила, скрасил мое одиночество. Я так сильно ненавидела Князя Тьмы, что мне даже в голову не приходило оплакивать того, кем он когда-то был. Кинан, моя первая любовь, мой друг, который понимал меня и мою боль потому, что сам когда-то потерял близких.

– Мы обречены судьбой, ты и я, – шепчет Князь Тьмы, и когда он прикасается к моему лицу, я не чувствую ожога, потому что его пальцы остыли. – Обречены отдавать всю любовь, на которую мы способны, а взамен получать лишь жалкие крупицы.

Значит, им движет не жажда мести, не жажда насилия. Ненависть в его душе угасла и сменилась отчаянием. Я, в свою очередь, касаюсь его кожи. В этот момент я рада тому, что Рехмат покинула меня, ибо эта странная потребность – только моя.

Слезы текут по моему лицу и капают на его пальцы, а мои руки лижет огонь. Как жаль, что никому не дано читать в разбитых сердцах. Возможно, тогда мы не были бы так жестоки к тем, кто идет рядом с нами в этом одиноком мире.

Но момент слабости длится недолго. Очнувшись, Князь Тьмы отрывает руки от моего лица. Я пошатываюсь, стоя на самом краю обрыва, и джинн подхватывает меня, не давая свалиться вниз. И это проявление милосердия вновь раздувает его гнев. Потусторонний ветер со злобным воем проносится над каньоном, и Король джиннов исчезает с этим порывом.

Мы снова враги.

Я смотрю ему вслед, пока темная точка не исчезает вдали, потом гляжу на свои руки. Пламя не тронуло их, как будто я коснулась не джинна, а обычного человека.

Но я почему-то чувствую боль от ожогов.

Когда мы входим в город, я слышу трубы. Карконский сигнал тревоги, призванный разбудить варваров, оторвать их от выпивки и прочих отвратительных развлечений. Через несколько минут сигнал повторяется на всех сторожевых башнях.

– Телуман!

Кузнец проступает из мрака, с ним отряд из двадцати воинов.

– Ваша первая цель – башни с сигнальными барабанами, – приказываю я. – Вторая – казармы в торговом квартале. Там размещается половина вражеской армии. Сожгите их.

– Считай, что сделано, Сорокопут. – С этими словами Телуман уходит, и я поворачиваюсь к Меттиасу.

Я с удовлетворением вижу, что молодой Отец ничуть не напуган, несмотря на то, что мы находимся в логове врагов. Из него получился бы превосходный воин-Маска.

– Раздайте оружие Меченосцам и Книжникам – всем, кто готов сражаться, – говорю я. – Они должны сдерживать варваров, пока Телуман не подаст сигнал барабанами. Муса, отправь фею к отряду Квина. Когда он выберется из туннелей, пусть ведет людей к скале Кардиум.

– Сорокопут, Гримарра хорошо охраняют, – протестует Харпер. Этот маневр не был частью плана. – На скале собралась бо́льшая часть его армии. Он просто заманивает тебя туда.

– Харпер, ты всегда скуп на слова, – с этими словами я делаю знак своим людям. – Так что не трать их на то, что мне уже известно. Гримарр должен умереть. И убью его я, и никто иной.

Харпер несколько мгновений ошеломленно смотрит на меня, потом смеется.

– Прости, Сорокопут.

Муса, Харпер и оставшиеся тридцать воинов следуют за мной. Мы двигаемся быстро и незаметно, потому что знаем город лучше любого каркона. Мы идем условленным маршрутом по переулкам, задним дворам, крытым переходам. По дороге мы раздаем оружие. Меченосцы и Книжники Антиума приветствуют нас, прижимая к груди руки, сжатые в кулаки.

Звонит одиннадцатый колокол. Мы приближаемся к Архивному Чертогу, величественному зданию, по размерам не уступающему амфитеатру Блэклифа. Его массивные колонны напоминают стволы деревьев Сумеречного Леса. Фронтоны украшены скульптурами, изображающими сцены из победоносных сражений Таиуса.

Войдя в здание, мы ступаем по толстому слою пепла – во время осады сюда попал огненный снаряд карконов и вызвал пожар. На полу валяется каменная статуя Таиуса с отбитой головой, наполовину погребенная под грудой обгоревших свитков и кусков штукатурки.

Архивный Чертог занимает одну из сторон площади Картус. С другой стороны расположены служебные помещения дворца, с третьей – здания различных лавок и контор. Четвертая сторона представляет собой нечто вроде смотровой площадки, у подножия которой разверзлась гигантская яма, засыпанная костями. Над ней высится гранитный, покрытый выбоинами утес, а на вершине утеса – на Скале Кардиум горит дюжина огромных костров.

Я отправляю людей на площадь перебить вражеских часовых, и в этот момент Муса опускается рядом на корточки.

– У Спиро проблемы. У одной из башен он напоролся на большой отряд карконов. Триста человек, – помолчав, добавляет он.