Если попытаешься намекнуть ему или спасти, я узнаю. Если ты не вырубишь его, я вырублю тебя. Поняла?

28

– Ты, видимо, все еще ей нравишься, – сказал Бони, – я почти ревную. Но в итоге все сработало. Наши посылки перемещались без помех, курьера выпустили через день после ареста.

– Итак, вы начали распространять вещество. Что было потом? – спросил я.

– Потом начались проблемы, – сказала Даниэла. – Наши подельники выяснили, что вещество вызывает привыкание и что оно меняет личность того, кто его принимает.

– Мы чуть не уничтожили несколько террористических организаций, – задумчиво произнес Бони. – Их полевые командиры внезапно впали в депрессию, отгородились от всех, стали подолгу пропадать, не выходили на связь. Мы сделали их слишком мягкотелыми.

Он подмигнул мне. Я еще больше вытянул руку, приблизив к нему пистолет. Он заулыбался еще шире.

– Те, кто поджидал меня дома, – это бандиты, которые принимали «белый экран»? – спросил я.

– Нет… – ответил Гади-Бони. – Те, кто тебя поджидал дома, – люди из Интерпола, которые принимали «белый экран». Удивительно, как человек меняется, превращаясь из защитника закона в наемного убийцу, только чтобы добыть несколько доз. Люди из преступного мира, принимавшие «белый экран», превращались в трусов, в слюнтяев, не способных спустить курок. Некоторые посмотрят на себя в зеркало, а потом выходят на задний двор и пускают себе пулю в лоб. Главарям не нравилось все это, очень не нравилось.

– Так что произошло с веществом? – спросила Мерав.

– Всем плевать уже было на него, – сказала Даниэла, – кроме Гади. Он все еще хотел «заглушить мир», но у него не осталось покупателей.

– Но теперь они знали, что существуют читатели мыслей, которые, возможно, проникли в их среду, – догадался я, – и им нужны были имена.

– И тогда он снова обратился ко мне, – сказал Мишель, с силой скрестив пальцы, так, что их кончики побелели.

– Да, – сказала Даниэла, – тогда он обратился к тебе. Он узнал о твоих сложностях с Мартой, о том, что она не читает мысли, и понял, что это его шанс. Он снова вернулся к старому плану, который пылился на полке, – распространять вещество через читателей мыслей. Для этого ему нужен был ты. Точнее, твой список.

– Ты ведь так предан своей цели, – заметил Бони, – так неэгоистичен. Просто находка.

– Подождите, подождите, – вмешалась Сиван, – я что-то пропустила? Марта не была читательницей мыслей?

– Нет, – сухо произнес Мишель.

– Она просто принимала вещество? – уточнила Сиван.

– Да.

– И поэтому она была в депрессии все время? Ее так вещество изменило?

– Да.

– Ого… – сказала Сиван, – какого чер… Ого…

– Так или иначе, – продолжила Даниэла, – после долгой переписки и после того, как Марта начала принимать вещество, Гади смог достать список членов Объединения, хотя бы тех, кого Мишель согласился ему дать. Еще немного поисков, и у него было несколько имен читателей мыслей, чьи должности превратили их в его цели. Следующим этапом стало их уничтожение.

– Значит, все эти планомерные убийства начались, только когда я был в коме? – спросил я.

– Да, – сказала Даниэла. – И Гади, как специалист по читателям мыслей в глазах криминальных авторитетов, стал чем-то вроде главного советника по уничтожению. Он давал им наводки, советовал, как и когда напасть. Ему нравилось организовывать убийства так, чтобы они выглядели как несчастные случаи, ну, как с тобой, это было его главное требование. Он подчеркивал, как важно, чтобы ни одно убийство не выглядело таковым в глазах следователей, чтобы те ничего не заподозрили. Все читатели мыслей были из разных организаций, из разных стран, так что никому не приходило в голову связывать эти случаи.

– Лучше оставлять вопросительные знаки, чем восклицательные, – тихо проговорил Бони в сторону.

– Но мы все-таки связали, – сказала Мерав, – Шапиро и я, потому что были знакомы с этими людьми. Мы поняли, что что-то происходит.

– Да, – подтвердила Даниэла. – И когда это произошло, Гади понял, что у него есть шанс добыть еще имена.

– Еще имена? – переспросил я.

– В конечном итоге план «заглушить мир» ради читателей мыслей превратился в план уничтожить всех читателей мыслей в мире. Новые боссы Гади, может, и сказали, что хотят избавиться только от тех, кто работает на полицию или другие структуры, но, думаю, он понимал, что они захотят минимизировать риски и уничтожить нас всех. Не то чтобы его это волновало. Ему нравилось быть «боссом», обладать властью. Я уже даже не знаю, в кого он превратился… Важно то, что он пытался добыть как можно больше имен. Читатели мыслей обычно прячутся, живут не на виду. Их крайне трудно найти. Список Мишеля очень помог. Но то, что Гади было на самом деле нужно, – это список Шапиро.

– Почему? – поинтересовался Даниэль. – Что было в списке Шапиро?

– Гораздо больше имен, – тихо ответил Мишель, – гораздо, гораздо больше.

Мы посмотрели друг на друга.

– Сколько именно? – спросила Михаль.

– Ой, они ведь не знают, – сказал Бони. – Мерав, солнышко, объясни им.

– О чем он говорит? – спросила Михаль.

Мерав посмотрела на нас и выдохнула.

– Шапиро был одним из тех, кто проводил эксперимент, превративший людей в читателей мыслей, – сказала она. – Он был психологом. База, на которой все это происходило, находится под этим зданием. Куда мы должны бежать в случае опасности.

Все начали говорить хором. Комнату заполнили раздраженные голоса. Мерав подняла руку.

– Все, что я вам рассказывала о нем, – это правда, – заверила она, – с одной лишь оговоркой: он не случайно узнал о существовании читателей мыслей, а прошел все стадии кризиса и прозрения, когда понял, что случилось во время эксперимента. Он посвятил свою жизнь тому, чтобы исправить то, что они натворили. Отказался от семьи, от карьеры, задействовал все свои связи, убедил армию отдать ему эту территорию, чтобы никто не узнал о произошедшем, и построил тут гольф-клуб в качестве прикрытия. До сих пор половину денег, на которые существует это место, дают военные.

– Про́клятые деньги, – обрубил Мишель.

– И ты знал об этом? – спросил разозленный Михаэль Мишеля.

Бони весело поглядывал на нас.

– Вы все знаете, что у нас с Шапиро натянутые отношения, – сказал Мишель, – я не хотел видеть его и не хотел иметь с ним дел. Он был частью той машины, что сделала со мной это… Но он еще и спас мне жизнь тогда, во время пожара. Он подвергал себя опасности и возвращался внутрь снова и снова, чтобы вытаскивать нас, потому что знал: когда вокруг столько мыслей, мы не можем спастись сами. Он заставил меня поклясться, что я не расскажу, кто он, и поклялся мне, что будет делать все, чтобы искупить вину. Я всю жизнь