Нет, она не из тех, кто будет пить колу посреди ночи. Лучше так:

…некрепкого пива, которое уже нагрелось и почти выдохлось, пока она ждала сообщения. Он был в тысячах километров от нее, и ей не нужен был алкоголь, чтобы приглушить мысли, но все же она открыла эту банку. Может, просто по привычке, а может, была какая-то причина. В любом случае попытки определить точное количество алкоголя, чтобы притупить ощущения, остались далеко в прошлом. После немалого количества проб и ошибок она нашла свой «коктейль» – смесь веществ, которая словно набрасывала на ее сознание мягкое одеяло, когда она была среди людей. Часть ингредиентов было просто раздобыть, а часть, как бы это сказать, несколько сложнее. Так она познакомилась с Гади.

«Да, – быстро напечатала она, – я тут. Как дела?»

«Длинный денек выдался, – появились слова, – куча людей приходили за акамолем[19], но все они – не ты».

Гади работал фармацевтом. Милый, очаровательный фармацевт, с помощью которого она надеялась раздобыть несколько ингредиентов для своего коктейля и который очень быстро дал понять, что ни в коем случае не станет ей помогать. Но разговоры между ними продолжались. По интернету, конечно. Несколько строчек в чате переросли в электронные письма, а они – в долгие ночные разговоры.

Она думала, что бы ответить. Допила остатки пива. «Я соскучилась», – хотела она написать. Но какой смысл в этом слове, если они всего лишь переписываются? Какой смысл в переписке, которой никогда не суждено превратиться в нечто большее? Какой смысл скучать по тому, с кем никогда не встретишься?

Еще одна строчка всплыла на экране. Быстрые биты, которые пробежали сотни километров по кабелям и по воздуху только ради того, чтобы появиться на ее экране. «Я соскучился», – написал он.

Даниэла посмотрела на Бони, который без сознания лежал в стороне. Она тонко и грустно улыбнулась, а затем снова повернулась к нам.

– Не знаю, какое впечатление он производил на вас тут, но, когда я с ним познакомилась, его еще звали Гади, и тот Гади, которого я знала, был необыкновенный. Сильный и остроумный, внимательный. Идеалист. Чуткий, подмечал мельчайшие детали, умел читать между строк, угадывал мои мысли издалека и говорил именно то, что мне хотелось услышать. Мне доводилось проникать в мысли многих мужчин, в скольких из них разочаровалась – и не сосчитать, все они были себе на уме, это становилось очевидным, едва только я подходила поближе, но с Гади такого не было. Я чувствовала его, по большей части слышала его, и он действительно воспринимал меня такой, какая я есть.

Гади не боялся, что я узнаю какую-нибудь его тайну или найду изъян в его любви, и это было самым поразительным в нем. Его больше беспокоило другое: что с ним я буду не собой, а той, которую он хотел бы видеть во мне, что я изменюсь из-за него. Поэтому он попробовал решить эту проблему.

Я увидел, как Мишель подался вперед. Он набрал воздуха и сказал:

– Это вы. Порошок, вещество – это придумали вы.

Она сидела в машине и ждала. В его машине. Он приехал пораньше, припарковался рядом с причалом и спрятал ключи в обычном месте. Они так делали восьмой раз, это уже превратилось в привычку, в рутину. Он паркует машину около причала после полудня, она едет в ней к нему поздней ночью, поднимается на пятый этаж спящего многоквартирного дома и стучит в дверь.

После их вчерашней ссоры она удивилась, когда днем получила от него сообщение. «Машина там же, где всегда, – писал он, – приезжай, тебя ждет сюрприз».

Он всегда писал про сюрприз. Это ее уже не впечатляло. Во время их телефонной ссоры она накричала на него: «Перестань, ты можешь навредить себе, оно того не стоит!» Он и слушать не хотел. По его мнению, это был единственный путь доказать, выразить свою любовь. «Разобраться с передатчиком» – так он это называл.

Все началось, когда он с ужасом узнал, что́ она обычно кладет в свой коктейль, тот, при помощи которого она приглушает мысли окружающих в своей голове, чтобы не так мешали. Он встречался с ней раз или два, когда она была под влиянием коктейля, и утверждал, что та девушка не похожа на ту, с которой он переписывался и вел долгие разговоры по ночам.

– Что там у тебя вообще, – спросил он, – кроме пароксетина и имипрамина?[20]

– Чуть-чуть водки, – ответила она, – чуть-чуть каннабиса, еще кое-чего понемножку.

– Еще кое-чего, значит, – повторил он за ней, раздраженно-весело.

– По мелочи, – сказала она.

– А если я это приму? – задумался он. – Как думаешь, ты будешь слышать мои мысли?

– А что, хочешь попробовать? – спросила она весело.

– Ради тебя? – удивил он ее. – Вполне возможно.

Спустя неделю он сказал, что хочет найти другое решение. Он ищет не то, что притупит ее способность слышать мысли, но заглушит его мысли так, чтобы он «не появлялся на ее радарах». Он объявил, что не хочет, чтобы она продолжала травиться, лучше он применит свои познания в фармакологии, чтобы найти нужную формулу. Она заметила, что тогда он будет травиться вместо нее, но он уверял, что будет осторожен и не станет принимать ничего токсичного и опасного.

– Если я правильно понял, как твой коктейль работает, – сказал он, – то нетрудно будет подобрать вещества с обратным действием, абсолютно безопасные, которые заглушат мои мысли.

– Мой коктейль не «работает», – говорила она, – он всего лишь приглушает звучание мыслей в моей голове. Милый, многие люди поумнее тебя уже пробовали решить эту проблему. Не твоя забота исправлять все это.

– Многие люди – возможно, – улыбнулся он ей с экрана, – но поумнее? Не уверен.

Ее телефон зазвонил, она глубоко вздохнула и почувствовала сомнение…

Нет, Даниэла не настолько все драматизирует, она не будет ждать и сомневаться, она просто…

Ее телефон зазвонил, и она быстро ответила:

– Привет.

– Привет, – произнес его мягкий и приятный голос, – поднимайся, любимая.

– Гади… Не стоит продолжать. Я не хочу, чтобы ты вредил себе, это…

– Поднимись, просто поднимись, – сказал он и отключился.

Она вздохнула. Каждый раз, когда она приходила, он открывал дверь и напряженно смотрел на нее. Она слышит его сейчас? Она слышит его мысли?

Раньше она всегда слышала. Иногда еще до того, как подойти к двери. Испытывала страх, желание добиться своего, даже одержимость. Она не сомневалась в искренности его намерений, ощущала их сама, от первого лица. Но каждый раз, когда он приглашал ее