— Но ведь это неправда, — сказал Йона медленным и нарочито спокойным голосом, будто объяснял непонятливому ребёнку. — Та девка сама оскорбила святого отца. Она г-г-говорила всякие непотребства, хотела в койку к-к нему прыгнуть и денег содрать, он не знал, как от неё отделаться. А потом она сама захотела испытать судьбу. И вот такая у неё судьба, иначе револьвер бы не выстрелил. Отец мне сам рассказал.

Ани зажала губы, подошла к брату и отвесила пощёчину.

— Этим ты меня н-не убедила, — кузнец потёр отбитую щеку. — Святой отец на такое неспособен.

— Ты такой же, как все, — сказала Ани. — Сегодня несколько человек умрёт, а вы только рады этому.

— Сучьи дети! — в кузницу влетел Ингвар, зажимая разбитый лоб. Из раны текла кровь.

— Что с тобой? — Ани подбежала к нему.

— Камень швырнули, суки! Думали, что я их не узнаю! Мельник! Он ещё умолял меня в прошлом году, чтобы я взял его сына на службу. Клялся, что всегда будет благодарен. И Густав! Я с ним выпиваю каждые выходные! Ещё кричали: сдохни, поганый нордер! Все меня бросили.

— Я тебя не брошу, — Ани прижалась к нему и поцеловала.

Людвиг отвёл глаза. Мог бы и догадаться. На какое-то мгновение он почувствовал раздражение к Ингвару, но успокоился. Капитан ему не враг.

— Но что случилось? — спросил обескураженный Йона. — Ведь вы же добрый человек, почему они на вас нападают?

Ингвар невесело рассмеялся.

— Спроси у своего друга, у драгоценного отца Мецгера. Ты не слышал его сегодняшние проповеди? Скоро он назовёт убийцей меня, а не того парня, которого грозят повесить. Или тебя, — он бросил взгляд на Людвига. — Ты у него тоже поперёк горла.

— Но это не неправда, — Йона вытер пот на лбу и начал ещё сильнее заикаться. — Священник не м-м-может врать. Суд Спа-пасителя п-покажет, к-кто прав.

— Да, доверять суд такому ублюдку, — Ингвар уселся на табурет. — Я хоть самый ленивый и бесполезный капитан стражи во всём Стурмкурсте…

— Не говори так, — сказала Ани, перематывая ему голову.

— …но самая большая моя ошибка в том, что я тогда не утопил сукиного сына. Теперь расхлёбываю.

— Спаситель помилует вас, вы не ведаете, что г-говорите!

— Йона, избавь меня хоть сегодня от твоей набожности, и так тошнит, — капитан потрогал лоб и охнул. — Пора собираться, скоро начнётся.

Людвиг подошёл к вещам Эйнара, лежащим в углу, и взял кожаный жилет. Не так давно северянин поймал пулю и вот на этом месте очередная заплатка. Нордер как-то говорил, что внутри кольчуга, но ни одна кольчуга не могла выдержать выстрел из мушкета почти в упор. Даже кираса дедушки на такое вряд ли способна. Людвиг осмотрел подкладку. Она достаточно поистрепалась, а под ней скрыто нечто другое: странное полотно, похожее на свитер крупной вязки, но не из обычной пряжи, а будто из стеклянной. Материал мягкий, покрыт чем-то прозрачным и гладким сверху. А ещё очень лёгкий. Продавливается пальцем, но стоит ткнуть посильнее, как нити каменели. Эта штука точно из Старого мира. А в Старом мире понимали в двух вещах — как убивать и как прожить столько, чтобы убить другого.

— Суд б-будет справедливым. А к-кто защищает убийцу? Вряд ли хоть один д-достойный человек в этом г-городе согласится. Какой-нибудь приезжий негодяй.

— Сегодня я этот негодяй, — сказал Людвиг, расправляя жилет.

Йона так резко вскочил, что чуть не опрокинул табурет.

— Милорд, нет, одумайтесь! Вы же рыцарь! Вы д-должны быть за добро, за пр-пр-правое дело. Вы д-должны следовать пути Света! Вы не должны п-противостоять святому отцу!

— Да что у тебя в голове? — Ани хохотнула, немного истерично.

— Но он же священник, — не унимался кузнец. — Он не может ошибаться.

— Если следовать пути Света — это обвинять других в том, что они не совершали, то я ему не следую, — Людвиг начал расстёгивать ремни на кирасе.

— Зачем снимаешь? Доспех может выдержать пулю, — сказал Ингвар.

— Если правое дело — это ненавидеть других за то, что они принадлежат какому-то народу, то это не для меня.

Кираса с грохотом упала на пол. Людвиг стянул куртку, оставшись в мокрой от пота рубашке, и через голову надел жилет Эйнара. Почти как раз.

— Если добро — это убить невиновного из прихоти, то я себя добрым человеком не назову, — он поправил оружие. Теперь он готов. Действительно готов. Лучше, чем к тому злополучному бою. — Знаешь, Йона. Тот человек, о котором ты рассказывал, тот, что в детстве принёс вам зло. Знай, что он верил, что делает всё правильно. Так и поступают все мерзавцы.

— Я не верю вам, — воскликнул кузнец и вытер слезу из глаза. — Вас п-послушать, так Мецгер хуже Вечного! У него наверняка к-к-какой-то п-п-п, — он скривился и не договорил. — Он не может т-творить злодеяния. Вы же хороший человек. Одумайтесь, п-прошу вас.

— Йона, Мецгер хочет убить человека, — с усталостью в голосе сказала Ани. — Потом посмотрит, как повесят другого. И будет смеяться, когда толпа убьёт Ингвара. И меня с ним.

— Уезжай отсюда, девочка моя, — сказал капитан и обнял Ани за плечи. — Тебе не нужно умирать сегодня.

— Только если мы уедем вместе.

— Я варингар, а варингары не бегут никогда. Да и рыцарь останется совсем один.

— Тогда и я останусь. Капитан стражи и шлюха. Разве можно придумать парочку лучше?

Ингвар вздохнул. Ани уткнулась ему в плечо.

— А когда-то мне нравился этот город, — сказал он. — Но Мецгер заразил его, испортил, наверное, чтобы чувствовать себя тут, как дома. А может город всегда был таким, а Мецгер прилетел сюда, как муха на говно? А мы это не видели.

— Вы все ошиб-б-баетесь, — Йона уже не вытирал слёзы. — Идти путём Света трудно, ведь иногда он скрывается во тьме. Но нужно продолжать идти и не сворачивать. И тогда Спаситель пошлёт испытание и д-даст шанс вернуться наверх. Главное, не потеряться в темноте, иначе упадёшь в б-бездну, а ошибки Старого мира повторятся и уничтожат всех.

Ингвар и Ани сидели в объятиях, не слушая кузнеца.

— А знаешь ли ты, какие ошибки погубили тот мир? — неожиданно для себя спросил Людвиг. — Странно, я столько раз это слышал, но только сегодня услышал. В чём эти ошибки, про которые все говорят? Ты знаешь, Йона?

— Я не слушаю, ибо вы б-блуждаете во тьме, — сказал кузнец и начал разворачивать свёрток из грязной ткани. Внутри был пистолет Мецгера. Судьба. — Отче попросил, чтобы я смазал это. Он говорил, что т-только чистое оружие не подведёт. Сегодня Спаситель проявит свою волю.

Он вставил один патрон в барабан револьвера и крутнул его об рукав. Барабан щёлкал при каждом повороте, Йона приподнял пистолет и взвёл курок, смотря на оружие, будто увидел впервые.

Всего один удар. Людвиг поёжился при этой мысли, но она не уходила. Один удар и священник станет беззащитным. Один удар и парень, который в детстве избежал чудовищной участи, умрёт. Красные плащи завершат своё дело. Людвиг отвернулся. Одежда прилипала к мокрому телу, а сердце начало молотить. На такое он неспособен. Но злобная мысль утверждала, что пока ещё неспособен.