Оправившись от первого шока, Тарасов устроил Федора на одном из тех самых шлакоблоков, за которыми прежде пряталась команда его спасителей, после чего набросился на него с упреками:

– И что ты себе думал? – кричал он, подступая к напарнику с воинственным видом. – Поперся один добывать улики! А если бы тебя убили?!

– Меня уже практически убили, – проворчал Федор, радуясь тому, что дышит полной грудью. – И я понятия не имел, что это может быть так опасно.

– Счастье еще, что Зимин записал тебя в подозреваемые. Если бы не это…

Его ворчание прервал подошедший к ним следователь. Он критически осмотрел Федора и неодобрительно покачал головой.

– Я уже вызвал «Скорую», – сообщил он. Потом кивнул в сторону машины, в которую загрузили Сударева. – Он что-нибудь говорил об убийствах?

– Еще как говорил, – подтвердил Федор. – Кроме того, пытался узнать, как я его расколол. Вот только про убийство Возницына, похоже, он вообще ничего не знает.

– Он и не может знать, – пожал плечами Зимин. – Вы как себя чувствуете? Сумеете сегодня дать показания?

– Думаю, да, – ответил Федор, невольно дотрагиваясь рукой до затылка. Рана саднила, голова слегка кружилась, но в общем и целом чувствовал он себя вполне сносно. К тому же сил ему придавало любопытство.

– А вы? Вы знаете? – спросил он, с надеждой глядя на следователя. – Жутко хочется узнать. Особенно после нашей долгой беседы с Сударевым…

– Это странная история, – усмехнулся Зимин. – Но я вам ее расскажу, конечно. Коль уж так получилось… В общем, поехали мы в антикварный салон «Бреднев и сыновья». Помните, про него Тройченко рассказывал?

– Это тот, в который он сдал на продажу свой браслет? – уточнил Тарасов.

– Тот самый. И тут выяснилось, что это заведение уже давно находится под наблюдением наших.

– Наших, ваших, – проворчал Тарасов. – Как во время войны.

– Так это она и есть, война, – Зимин серьезно посмотрел на режиссера. – Вон у друга своего спроси. Короче говоря, когда мы появились в салоне с расспросами, тамошние боссы очень сильно напряглись. Ну, мы браслет у них изъяли как вещественное доказательство, а потом сделали вид, что уехали. На самом же деле продолжили наблюдение. Сразу стало ясно, что наш визит посеял в салоне панику. Господа засуетились, стали звонить по разным интересным телефончикам, организовывать срочные встречи… И вот в процессе их повышенной активности вдруг и всплыла диадема. Та самая, которую вы мне на фотографии показывали, помните? Ну а вскоре и человечка взяли, которого охранник театра опознал как разносчика пиццы.

– Выходит, Возницын приносил в этот антикварный салон свою диадему на оценку? – догадался Федор. – Да, точно, припоминаю, тот человек из ювелирного дома говорил, что Возницын предварительно уже где-то оценивал свой раритет.

Зимин утвердительно кивнул.

– Судя по всему, так называемые антиквары не в первый раз проворачивают подобное дельце. Одинокий старик, драгоценность, о которой никто не знает… Вероятно, чтобы обезопасить себя, реквизитор сообщил им, что вещь хранится в театре. Его банально выследили, убили и обокрали.

– Погодите, – наморщил лоб Тарасов. – Но почему Тройченко продал браслет именно в этот антикварный салон?

– В том-то все и дело, – Зимин пожал плечами. – По мне, так это просто какая-то мистика. Тройченко уверяет, что шел себе по центру города и его вдруг одолело невыносимое желание продать браслет именно сейчас. Он завернул в первый же попавшийся антикварный магазин и совершил сделку.

Тарасов с Федором переглянулись.

– И врать ему незачем, – пробормотал букинист.

– Хотите сказать, что, таинственным образом подталкивая Тройченко, браслет привел к убийце Возницына? – недоверчиво спросил Тарасов.

– Выходит, что так, – Зимин развел руками. – Или это просто невероятное совпадение. Хотя, если вспомнить дневник реквизитора… Будто в браслет Клавдии Лернер переселилась ее душа…

– Вот уж никогда бы не подумал, что следователи верят во всякую мистическую лабуду, – буркнул себе под нос Тарасов, но Федор больно ткнул его локтем в бок.

– А что будет с этим браслетом дальше? – спросил он. – Может быть, его как-то можно вернуть в театр? Там есть коллекция, за которой присматривает Аделаида Степановна.

– Об этом поговорим позже, – бросил Зимин. – Кстати, Тарасов… Мне доложили, что весь театр имени Коллонтай стоит на ушах. Будто бы вы приезжали туда, бегали по коридорам и трубили, как боевой слон… Даже Зубова вывели из состояния вечного благодушия…

– Между прочим, – спохватился Тарасов, – вы мне подбросили информацию о том, что Зубов женат на Марьяне Гурьевой. Это что, шутка такая была?

– Почему же шутка? Они действительно женаты. Правда, как выяснилось, к нашему расследованию это не имело никакого отношения. Хотя некоторое время я думал иначе. Но потом поговорил с супругами начистоту. История, впрочем, анекдотическая. Зубов целый год был женат на матери Марьяны, тоже, кстати, актрисе, женщине темпераментной и мстительной. Первого своего мужа за измену она надолго отправила на больничную койку. Да еще повредила ему глаз.

В тот недолгий период, когда Зубов был отчимом Марьяны, она уже жила отдельно и с ним практически не встречалась. Но перед разводом ее мамаша вновь не удержалась от членовредительства. Зубов попал в больницу с переломом ребер, и Марьяна приходила к нему заглаживать мамочкину вину, утешать и добиваться мира. Ну и… влюбилась! Наверное. В любом случае, свой брак они превратили в игру, и до сих пор самозабвенно в нее играют.

– А как же все эти романы Зубова с актрисами, да вот хоть с Забеленской? – удивился Тарасов.

– Всего лишь дымовая завеса. Для отвода глаз, – следователь пожал плечами. Было ясно, что сам он подобных развлечений не одобряет. – Так вот, Тарасов, – продолжил он. – Насчет вашего вторжения в театр. Вы действительно там всех всполошили. Может быть, вы перепугали и знакомых Буколева? Вам никого не нужно успокоить?

Тарасов сначала озадаченно нахмурился, а потом хлопнул себя по лбу.

* * *

Когда Федор ворвался в свой рабочий кабинет, то увидел, что его мать и Марина сидят на бериевских стульях, прижавшись друг к другу, как две птички. Выражение глаз у них было одинаково несчастным.

Увидев живого и невредимого Федора, обе женщины вскочили на ноги.

– Федя! Как же ты нас напугал! – воскликнула Надежда Петровна, бросаясь к сыну.

На секунду сжав ее в объятиях и поцеловав в щеку, Федор высвободился и посмотрел на Марину.

– Тарасов и вам тоже позвонил? – глупо спросил он.

– Еще как позвонил, – согласилась Марина, не сводя с него глаз.

– Ты до сих пор на «вы» с женщиной, которая ради тебя бросила мужа? – поразилась Надежда Петровна.