Эрдьяр просто перекинул его через плечо и понес к выходу из зала. Следом шли Рох и Айсар, а мое сердце затарахтело с удвоенной скоростью. «Надо с ним поговорить», – вертелось в голове и от этого почему-то хотелось последовать примеру бывшего пленника – просто свалиться в обморок. Однако, чувство вины требовало от меня действий.

Лед хотел не обратить на меня внимание, сделать вид, будто бы не заметил, но я не дала ему такого шанса. Выступив из тени, я как можно спокойнее спросила:

– Айсар, можно с тобой поговорить?

Мне показалось, будто бы Рох и Эрдьяр ускорили шаг, стараясь оставить нас наедине.

– Давай позже.

Мое сердце совершило кульбит и остановилось где-то в районе желудка. Да что ж со мной такое-то?!

– Пожалуйста.

– Дарья, не сейчас, – его голос был ледяным, таким же, каким на самом деле являлся и он сам.

Он попытался уйти. А у меня остался последний аргумент. Несмотря на то, что я не собиралась рассказывать ему об этом, пока сама все не обдумаю, я выпалила на одном дыхании.

– Я должна тебе кое-что показать. Мне кажется, я знаю, кто ты.

Седоволосый резко обернулся, всматриваясь в мое лицо и пытаясь найти следы лжи или подвоха. И пока он не опомнился, я взяла его за руку и потащила в соседний Зал Статуй.

Что я творю вообще? У меня было такое чувство, будто мои мысли разом покинула хотя бы какая-нибудь логичность. Я веду себя, как дура! Но останавливаться было уже поздно. На секунду мне показалось, что сейчас мы зайдем в зал, а внутри ничего не будет, но к счастью, они все еще были там.

– Дарья, если это какой-то способ… – Начал он, но осекся.

Я обернулась. Он увидел их. Айсар просто стоял с открытым ртом и смотрел на вырезанные из камня фигуры.

– Что это? – Чуть севшим голосом спросил он.

– Я нашла это, когда гуляла, – торопливо пояснила я. – Перед тем, как я услышала пленника.

Я потянула Айсара ближе.

– Смотри, там та девушка, которая приходила к тебе возле ручья, и Эйех, и… ты.

Я подвела седоволосого к его собственному изображению и взглянула на него, желая увидеть его реакцию.

Красивое лицо парня было совершенно растерянным, он выглядел как ребенок, потерявший из виду своих родителей в торговом центре. Мне стало так жаль его, что я не смогла удержаться – я подалась к нему и обняла как можно крепче. Из его груди вырвался сдавленный стон.

– Кто же я? Что я?

– Я… я думаю, что ты бог, – решилась я поделиться своими догадками.

Он замотал головой, отталкивая меня.

– Нет.

– Помнишь, Рох рассказывал про старых богов? Я думаю, это они! – Я указала в сторону остальных статуй. – Я почти уверена, что ты один из них.

– Нет!

– Айсар, послушай, – я попыталась подойти к нему.

– НЕТ!!! – Меня отшатнуло сильнее, чем от пощечины Роха. – Ты ничего обо мне не знаешь! И ты слишком много себе позволяешь. Я просто твой учитель!

Он резко развернулся и стремительно вышел из зала.

Я стояла напротив его статуи, глядя на едва усмехающееся лицо и не могла вздохнуть. Такое чувство, что я рыба, которую выбросило на берег, и она хватает своим рыбьим ртом воздух и бьет хвостом, в надежде вернуться обратно в море. Что же я делаю не так, что в этом мире мне все чаще становится больно?

Я осела на пол, как будто бы из меня выдернули штырь, поддерживающий позвоночник, и разревелась позорно в голос. Я плакала от обиды за несправедливость по отношению ко мне, и от чувства вины перед Айсаром, которое так и не прошло. Некоторые слезы лились в честь чувства вины перед Кириллом за странные и противоречивые чувства к седоволосому, от унижения, которое я испытала, услышав все эти слова от Повелителя Льда, и от того, что сейчас я чувствовала себя самой одинокой во всех этих чертовых мирах.

Хорошо, что хоть никто не видит меня такой уязвленной.

Айсар провел рукой по лицу, пытаясь с собой совладать. Он стоял, прислонившись спиной к стене возле выхода из зала, в котором гениальный неизвестный оставил свои злополучные творения, и слушал рыдания Дарьи.

Конечно же, он решил вернуться к ней, еще не дойдя до зала с фонтаном. Зачем он ей наговорил это все? Она этого явно не заслуживала. Она не виновата в том, что сам седоволосый за долгие годы жизни так и не удосужился разобраться со своим прошлым, и в том, что это привело к совершенной неуверенности в будущем.

Лед возвращался, ругал себя за несдержанность, уже возле входа услышал, как Дарья плачет. Звуки ее рыданий не были громкими или наигранными, можно быть уверенным, что она даже пыталась их сдерживать, пыталась не показать свою слабость даже самой себе. Хотя разве в слезах слабость? Разве он, Айсар, сейчас не слаб – стоящий с замирающим от ощущения вины сердцем, не решающийся войти и успокоить одну из немногих, кто переживает за него. Он просто стоял и слушал. А она все не успокаивалась. И уже его обида за ее самоуправство, за то, что она говорила то, что он слышать не хотел, успела отойти на задний план, стала незначительной и неважной, и даже садистской, по отношению к Дарье.

Седоволосый не знал, сколько прошло времени, но девушка за стеной начала понемногу затихать, будто выдохлась. И он, наконец, решился войти.

Дарья лежала на боку напротив его статуи, свернувшись в позе эмбриона. Все выглядело так, как будто бы она сломанная и разбитая лежит у ног каменного Айсайара, а ему все равно – он продолжает насмешливо улыбаться уголком рта. От этой картины у живого Айсара сжались внутренности. Не спеша он подошел к Дарье и, отложив трость, опустился рядом. Она никак не отреагировала на его присутствие, но, когда седоволосый положил руку на ее плечо, резко ее сбросила и села напротив него, обняв колени.

– Я просто хотела помочь, – прошептала она.

– Я знаю, – глядя на нее, он сам испытывал почти физическую боль.

Глаза Дарьи покраснели от слез, губы казались распухшими. Сейчас она была похожа на подростка. Острые коленки и плечики, растрепанные волосы, балахонный свитер. Все в ней как будто бы требовало защиты.

– Я боялась, что, если ты будешь знать, что я задумала, это не подействует, – она начала опять всхлипывать и пыталась взять себя в руки. – Что ты не будешь меня защищать, если будешь знать.

Он понял, что теперь она говорит о другом. О той ситуации с пощечиной Роха. Несмотря на то, что его незатуманенный яростью разум признавал действенность их выходки, воспоминание о том, как голова Дарьи метнулась в сторону от удара, вызвало ледяное покалывание на кончиках пальцев. От трезвого осознания произошедшего убить бывшего принца хотелось не меньше.

Но сейчас это не важно. Важно объяснить ей все, хотя бы попытаться.