– Вы хорошо его разглядели? – продолжил он расспросы.

– Я… – я выдохнул воздух, как учили на тренировках, и наконец-то обрел способность отвечать связно. – Как вас вижу.

– Где?

– Расщелина в скалах, в ста метрах к северу. Я увидел ее, собирая хворост, углубился. Мы столкнулись нос к носу.

Алекслав покачал головой.

– Я был лучшего мнения о ваших умственных способностях, – наконец сообщил он. Мне показалось – с трудом сдержав словечко покрепче. – Кто вас просил лазить в темноте по щелям?

Я лишь опустил виновато голову.

– Ладно, – геолог опустил карабин. – Думаю, он испугался вас не меньше, чем вы его, но такое соседство нам ни к чему. Ниже по склону я видел подходящую для лагеря площадку. Грузим мула.

– А если…

– Если он решит нас навестить, биолокатор его засечет, – отрезал геолог. – За работу.

Восходящее солнце светило нам в спину, подсвечивая каждую неровность на скальном откосе. И приятно согревая – холодные камни вытягивали тепло быстрее, чем успевал отдавать его телу автоподогрев, который мы по зрелому размышлению выключили, сберегая аккумы курток.

Я прижался к скале, опираясь подошвами на уступ уже своих сапог и распластавшись по камню. Пальцы крепко сжимали туго натянутый трос.

В пяти метрах надо мной прочно вцепился в камень изрядно разгруженный мул. Выше виднелась фигура Алекслава, точно так же вжавшегося в камень и при этом мерными ударами молотка загоняющего в трещину закладку. Звякал металл, перед моим носом краснел проросший на голой скале лишайник.

Алекслав закончил крепить закладку, пристегнул к ней страховку. Подождал, пока раскинувший лапы, будто паук, бдительно ощупывающий склон лазерным взглядом сканера бот не поднимется до следующей опорной точки. Я выдернул нижнюю закладку и сам начал подъем, искренне надеясь, что крепеж вбит на совесть, а деф-липучки надежно вцепились в скалу.

Ветер усилился, пытаясь сдуть меня со скалы. Уступ над головой приближался пугающе медленно. Пальцы нащупали относительно широкую поперечную трещину, которой пользовался Алекслав для опоры ног, и вцепились в нее. Вскоре я уже прижался к гнейсу рядом геологом.

Алекслав забрал страховку и, в свою очередь, принялся подниматься вслед за мулом, к относительно широкой вертикальной трещине. Воспользовавшись ей, мы бы смогли добраться до вершины обрыва без особых трудностей.

Я стоял на каменной полке, прижимаясь щекой к лишайнику. Одна рука сжимала выступ, вторая лежала на страховочном тросе.

Мы уже преодолели большую часть подъема. Оставался последний участок, он же – самый трудный. Уклон здесь был под девяносто градусов, и если бы не многочисленные полосы и неровности, исчертившие склон – мы бы никогда не преодолели этот маршрут с нашим грузом.

Мне снова вспомнилось мое ночное приключение. Я поморщился, чувствуя легкий стыд при мысли о собственной глупости, но в конце концов – рассмеялся про себя. Пожалуй, когда я буду рассказывать эту историю друзьям и Ланцее – мне стоит, м-м-м, опустить некоторые щекотливые моменты. Может быть, даже слегка приукрасить ее. Какая разница, в конечном счете, кто из нас обратился в паническое бегство – я или динолео?

Алекслав свистнул, привлекая мое внимание. Я в очередной раз снял закладку. Дождался своей очереди и вновь возобновил подъем к выемке в скале.

Дальнейший путь не представлял особых трудностей. Ну, в сравнении с предшествующим отрезком, конечно. Спина и седалище упираются в один край трещины, руки-ноги в противоположный – и ты ползешь вверх, прочно заклинив собственное тело между камнями. Утомительный, но надежный способ подъема.

Перевалил через край трещины мул, за ним Алекслав, и наконец – я облегченно навалился грудью на камни. Отполз от края и встал на ноги, лицом на кей-запад.

И восхищенно охнул.

Вдаль уходила красная пустыня. Исчерченная глубокими трещинами, покрытая валунами и скальными обнажениями. Выветренные красные громады застыли неподвижно, будто волны диковинного моря, вдруг остановившие свой бег.

Над плоскогорьем царила мертвая тишина. Сколько видел глаз, на скалах ничего не двигалось. Казалось, стук наших сердец отдается от скал громким эхом. Только ветер нарушал это мрачное безмолвие, вздымая облачка пыли и завывая между острых скальных выступов.

Лишь кружила в небе черная точка – один из гигантских вивернидов, что показывал нам Яндрей Константинович в рубке «Семени». И неторопливо плыли с юга на север тонкие, полупрозрачные облачка.

Сперва мне показалось – над юго-кей-западным горизонтом нависла дождевая туча. Но присмотревшись, я понял свою ошибку. Синие в синей дымке, почти неразличимые в темном кементарийском небе, над плато поднимались вершины центральной гряды. На фоне красных скал они казались крохотными, будто игрушечные. Если не знать, что каждый из этих пиков в высоту не ниже семи тысяч метров.

– Обернитесь на север, – промолвил Алекслав. Его голос прозвучал неуместно громко в этой красной тиши.

Я медленно повернулся к краю обрыва.

Предгорья тянулись к северу, далеко кей-восточнее переходя в густую зелень равнины с тонкой ниточкой то ли Песчаной, то ли Кей-западной реки. Алекслав указал на что-то, расположенное, похоже, у самой линии горизонта.

Вернее, у предела видимости – атмосфера Кементари рассеивала скудный свет Мю Жертвенника, окутывая все отдаленные предметы синей дымкой куда лучше, чем земная. Но, подстроив очки, я наконец понял, на что указывал мне геолог.

Далеко на севере тянулась еще одна неровная, иззубренная линия, похожая на далекий облачный фронт. Горные вершины на юго-кей-западе с нашей стороны были темными, скалистыми, лишь макушки подернула белая вуаль то ли облаков, то ли снеговой шапки. А еле различимая гряда в противоположном направлении… Я не мог судить с уверенностью, уж слишком далеко до нее было, но мне показалось, что она сияет снеговой белизной от синих вершин до самого подножия.

– Это ледник?

– Именно, – на лице Алекслава появилось нечто напоминающее улыбку. – Вы не бывали в Мирном?

Я помотал головой.

– С верхних уровней полиса открывается похожий вид. Только с одной стороны – море, а с другой – вершины ледника на горизонте. Ледниковые озера, рудничные узлы, буерные трассы… – Алекслав внимательно изучал полосу льда на горизонте. – Дальше к кей-западу ледник подступает к горам вплотную, по крайней мере зимой. Но та часть континента, где мы находимся, умеренно пригодна для жизни человека.

– Особенно это место, – усмехнулся я, рассматривая безжизненные скалы. Я не сразу сообразил, что геолог говорит уже о местных горах, а не о родных антарктических просторах.

– Возможно, однажды мы проложим в эти горы дорогу, – проговорил Алекслав. – А пока у нас есть кольцевики – можем вывозить руду по воздуху.