70

Вентиляционная труба вела на задний двор обреченного на снос здания. Высунувшись из люка, Мазарин попыталась подсчитать расстояние до земли: около семи метров. Прыгать? Выбора не было: Мутноглазый мог обнаружить ее в любую минуту. В коридоре послышались шаги, и девушка не раздумывая бросилась вниз. Валявшиеся у стены мешки с мусором смягчили падение. Мазарин расквасила колени, ее лицо пылало от волнения. Все тело ныло, но идти она могла.

Мазарин бросилась бежать, не оглядываясь назад. Она мчалась по тротуарам, проскакивала перекрестки, петляла по проулкам, пока не оказалась на улице Риволи. Свобода! Через пару кварталов начинался Севастопольский бульвар.

Все вокруг дышало покоем. Город купался в теплом вечернем мареве. Мазарин снова видела ярко-синее небо, чувствовала, как закатные лучи ласкают отвыкшую от солнца кожу, слышала крики ребятишек, гоняющих на бульваре голубей. На скамейках обнимались усталые после рабочего дня парочки. Никто из них не вел интеллектуальных бесед — счастливым это не нужно. Простые горожане улыбались куда чаще и охотнее, чем богемные снобы. Если между влюбленными и возникали размолвки, то лишь из-за того, где поужинать или на какой фильм пойти. Городская жизнь текла как обычно. Отсутствия Мазарин Париж не заметил.

Интересно, как там Кадис. И Паскаль? Скучали по ней или нет? И скучала ли по ним она сама?

Мазарин сообразила, что ее рюкзак остался на Пон-Нёф. Ключи, бумажник, телефон... Да какая разница!

Той девушки больше не существовало. Нынешняя Мазарин была печальна и счастлива одновременно. Оказаться в плену у Мутноглазого стоило хотя бы для того, чтобы снова обрести волю к жизни. Захотеть свободы. Примириться с собой. То, что случилось, помогло ей понять: судьба существует; надо только научиться толковать знаки, которые она посылает. Сколько самоубийц осталось бы в живых, повстречайся на их пути кто-то вроде Джереми. Теперь Мазарин знала, что в человеческой душе, как в природе, происходит смена времен года. Бывают дни ненастные, студеные или ветреные... Солнечные и сумрачные часы, дождливые минуты, холодные, сырые и жаркие месяцы. Возвращаясь к жизни, она понятия не имела, что делать дальше, и не хотела загадывать на будущее.

Неужели боль совсем прошла?

Нет.

На набережной Сен-Мишель до сих пор висела афиша последней выставки Кадиса. В сердце Мазарин словно вонзили клинок. Почему он так с ней поступил? Почему? Почему? Почему?

Почему она не чувствовала того же к Паскалю? Какие демоны внушили ей эту безумную, бессмысленную любовь?

Мазарин не могла прогнать ее, как ни пыталась. Она до сих пор чувствовала прикосновения учителя. Его руки, его кисти, его желания, его гнев... Его ревность. От одного лишь воспоминания кровь закипала в жилах и делалось невыносимо трудно дышать. Как ни горько и ни отвратительно было это признавать, но то, что делал Кадис во время ужина, ей понравилось. Будь он проклят!

Ее сердце было навечно занято Кадисом, и Паскалю в нем места не оставалось. Но не могла же она управлять своими чувствами... Или могла? Этого Мазарин не знала; она никого не любила прежде. В какой академии учат любить? Дарить и принимать любовь? Отвечать нежностью на ласку? Когда ее ласкал Кадис, Паскаль должен был стоять в стороне. Когда ее целовал Кадис, Паскаль не должен был даже украдкой касаться губами кончика ее пальца. Что ей делать, чтобы не потерять их обоих?

Если любишь и ненавидишь одновременно, как избавиться от ненависти? Если любишь недостаточно, как полюбить сильнее?

Мазарин шагала по берегу Сены. На лотках уличных торговцев валялись рано постаревшие под гнетом собственной мудрости книги. Никто ими не интересовался. Одна Мазарин знала, что в каждом томе скрыт удивительный мир, и довольно перелистать страницы, чтобы выпустить его на волю. На одном лотке нашлась замечательная книга о тамплиерах. Но у девушки, как назло, не было ни цента.

Мазарин вдруг поняла, что смертельно устали, что у нее ноет все тело и что ей хочется поскорее добраться до дома, чтобы рассказать Сиенне о своих приключениях... А что, если Мутноглазый поджидает ее на улице Галанд? Что ж, тогда она будет кричать, царапаться, звать на помощь, но ни за что не позволив снова себя запереть.

Когда до дома оставалось совсем немного, Мазарин охватила необъяснимая тревога. В воздухе пахло гарью и дымом.

Лавандовые заросли, в которых еще недавно тонул зеленый дом, превратились в пепелище. Не уцелело ни цветочка.

Мазарин бросилась к подъезду: на первый взгляд все было в порядке. Пожар, если он и был, не пощадил только лаванду. Девушка вспомнила о своей кошке. Бедный зверь, должно быть, умер от голода.

Мать еще в детстве приучила Мазарин прятать запасные ключи в цветочной кадке у входа. Ключ оказался на месте. Девушка попыталась отпереть замок и похолодела от ужаса: дверь была открыта.

Едва переступив порог, Мазарин почувствовала, что случилась беда. Безжалостный внутренний голос велел ей готовиться к худшему. От дыма глаза наполнились слезами, горло обжег отчаянный вопль: — СИЕННА!

Мазарин взлетела вверх по лестнице и вне себя от ужаса ворвалась в комнату Святой. Дверца шкафа была распахнута, стеклянный саркофаг исчез.

71

Как ему жить без Мазарин? С тех пор как она исчезла, дни стали длинными, монотонными и пустыми. К началу августа Париж обезлюдел. Будучи психиатром, Паскаль мог бы порекомендовать себе десятки вариантов лечения, но все шло насмарку, стоило ему представить невесту в объятиях другого. Он почти утратил интерес к жизни. Пациенты разъехались в отпуск, надеясь, что летнее тепло отогреет их души... Даже у горя бывают выходные! Летом горе ходит в больших солнечных очках; загорает на пляже, валяется в тени под пальмами, плещется в море. Одни напиваются в надежде, что вместе с алкоголем по их жилам разольется радость, и пустота внутри заполнится сама собой. Другим кажется, что от душевной боли можно излечиться при помощи хорошего загара. Но, вернувшись из отпуска, горе становится только глубже и острее.

Возлюбленная Паскаля исчезла, не оставив никакого следа, словно растворилась в воздухе. Словно ее никогда не существовало. Устав безнадежно бродить по улицам, он ни на миг не прекращал ждать. Ждать, что случится чудо, и Мазарин вернется. Она была как невесомое облачко, растаявшее на горизонте.

Паскаль искал и не находил оправдания ее уходу. Его терзали неразрешимые сомнения.

Да или нет?

Неуверенность и неведение не давали Паскалю идти дальше. Он боялся оказаться обманутым. Психиатр, убеждавший пациентов ценить сегодняшний день и не жить прошлым, связал собственное будущее с призраком.

Молодой человек посмотрел на часы. Приближался вечер, а в приемной было пусто. Секретарша ушла домой, пожелав шефу приятного отдыха. Отдыха? Как же. Паскаль не собирался отдыхать. Ему предстояло искать и ждать. Посвящать в свои беды Сару и Кадиса он не собирался. Признаться, что тебя могли бросить без всякой причины, было непросто даже самому себе, не говоря уж о родителях. Сара еще надеялась ободрить сына, строя бесконечные планы на лето, но Паскаля они нисколько не вдохновляли. Похоже, все вокруг старались убедить его, что никакой невесты у него не было, а помолвка ему померещилась. Если бы не вечное упрямство Паскаля, они, глядишь, и добились бы своего.