Неужели малышка вернулась? Он должен был в этом убедиться.

76

Путешественники прибыли в оазис, где их ожидала затерянная в пальмовой роще касба, настоящий храм телесных наслаждений. Бесконечная череда залов, бассейны, усыпанные лепестками цветов, колонны, украшенные мозаикой и расписной плиткой: отличное место для отдыха усталых кочевников. Рай для любителей массажа, благовоний, ванн, обертываний и масел.

Кадис приказал разбить лагерь поодаль, чтобы не разрушать сопровождавшую экспедицию атмосферу большого приключения.

Мазарин весь вечер просидела под пальмой, рисуя воображаемые пейзажи, Паскаль углубился в изучение интересного случая из психиатрической практики, а Кадис тайком наблюдал за девушкой. Время от времени она поворачивалась к палаткам, словно надеясь поймать взгляд художника, и тут же вновь погружалась в себя.

В ту ночь Кадис не выдержал.

В том, что Мазарин затеяла игру с ними обоими, не было никаких сомнений. А что еще могли означать ее взгляды? За ужином девушка кокетливо пересыпала голой ногой песок, многозначительно посматривая на художника. Она его провоцировала.

Кадис должен был к ней прикоснуться, вновь ощутить ее трепет в своих руках. Писать ее, рисовать, водить кончиком пальца по изгибам ее тела. Услышать хоть одно слово, хотя бы вздох. Поговорить с ней.

Собравшись с мыслями и глотнув виски со льдом, художник на несколько часов покинул лагерь.

Он вернулся за полночь и обнаружил Мазарин лежащей на песке, раскинув руки и обратив взор к звездному небу.

— Привет, малышка? Великолепный холст, не правда ли? — проговорил он, запрокидывая голову.

Мазарин не шелохнулась.

— Их уже нет. Большинство звезд, которые ты сейчас видишь, умерло много тысяч лет назад. Умирая, они оставили нам свой свет. Какая великая жертва во имя любви и красоты!

Девушка будто не слышала.

— Где Паскаль?

Мазарин по-прежнему не глядела на него.

— А что, если мы напишем на этом холсте нашу собственную картину? — предложил Кадис, указав на небо.

Девушка молчала, но художник и не думал сдаваться. Он не сомневался, что Мазарин прекрасно его слышит.

— Подожди, малышка. Я сейчас.

Кадис заглянул в палатку к сыну и обнаружил его мирно спящим с психиатрическим справочником на груди. В жаровне тлели угольки. Кадис тихонько приблизился и накрыл ее крышкой.

Вернувшись, он обнаружил, что Мазарин исчезла. В отчаянии художник бросился в дюны, но вокруг царили тишина и безлюдье. Вдалеке виднелись контуры древних развалин. Вдруг Кадису показалось, что он видит девушку. Нагая, она легко бежала в сторону оазиса. Или это был мираж, ночной призрак?

Кадис бросился вдогонку, сам не свой от волнения, и вскоре настиг беглянку.

— Чего ты хочешь от меня? — Он схватил ее за руки.

Мазарин высвободилась и, даже не взглянув на художника, двинулась в сторону касбы. Кадис снова взял ее за руку, на этот раз очень мягко, и вместе с ней подошел к распахнутым дверям дворца.

Они вошли.

В сенях было пусто и сумрачно, эхо шагов разбивалось о стены, пахло мятным отваром и дикими травами.

— Сюда...

Кадис отвел Мазарин к бассейну. Неяркие светильники придавали помещению вид таинственного святилища. На поверхности воды качались разноцветные блики. Вокруг царила атмосфера настоящего волшебства.

Хамам располагался в дальнем углу зала. Едва Кадис приоткрыл дверь, навстречу ему повалили клубы ароматного пара. За ними виднелась фигура статной женщины в тюрбане, колдовавшей над бутылочками и флаконами, баночками с хной, глиной и маслом, разнообразными губками и лепестками цветов.

— Вы можете идти, мадам, — велел Кадис, указывая на дверь.

— Доброй ночи, сид, доброй ночи, лала, — попрощалась марокканка, растворяясь в облаке пара.

— Малышка... Я покажу тебе церемонию, которую устраивают невесте накануне свадьбы. Настоящий марокканский хамам.

Мазарин смотрела на учителя спокойно и кротко. Свою наготу она носила с удивительным достоинством, словно королевскую мантию.

— Стой здесь и не двигайся, — попросил Кадис.

Девушка подчинилась, не спуская глаз с учителя.

— А теперь раздвинь ноги.

Мазарин не шевелилась.

— Давай... Раздвинь ножки. Не бойся.

Кадис опустился на корточки и бережно разъединил ее колени.

— Я всего-навсего хочу тебя искупать, малышка.

Как же счастлив он был вновь прикоснуться к любимой. Теперь Кадиса переполнял не грубый телесный голод, а глубокая, умиротворяющая нежность. Ему хотелось купать свою девочку, словно младенца, ласкать ее, умащать ее тело благовониями. Наслаждаться и дарить наслаждение.

Мазарин было хорошо.

Благословенные теплые струи скользили по ней, призывая вернуться к водной стихии, из которой вышла жизнь. Кожа каждой порой раскрывалась навстречу ласковому потоку и оживала, наполняясь влагой. Художник намыливал ее мягкой губкой, пахнущей розами и мокрой землей. Она пробуждалась.

Руки Кадиса осторожно проникали в потаенные места, потихоньку исследовали запретные зоны. Девушка беззвучно постанывала, ее зрачки расширялись от удовольствия. Кадис любовался ею, ласкал ее, нежил, дразнил. Мазарин превратилась в живую статую, в холст, на котором он рисовал страсть и нежность.

— А теперь я тебя вымою. Садись-ка. — Кадис помог ей устроиться на мокрой дощатой скамье. Мазарин растворилась в его вожделении. Ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось... Художник принялся докрасна натирать ее кожу мочалкой.

Потом он снова стал поливать ее из кувшина, медленно, церемонно, словно исполняя древний ритуал.

Оказывается, чтобы стать счастливым, ему было достаточно купать свою малышку и разрисовывать руками ее тело. Кадис начал освобождаться от темных желаний, не дававших ему жить.

Не выпуская Мазарин из объятий, живописец шептал ей на ухо нежную чушь.

— Знаешь, что это? — спросил он, зачерпнув ладонью густую зеленоватую массу, пахнущую миндалем и жасмином. — Это глина. И я собираюсь тебя ею вымазать.

Мазарин улыбнулась.

— Тебе нравится?

Девушка тоже зачерпнула глины и мазнула учителя по носу.

— Ах, ты хочешь поиграть...

Девушка вскочила на ноги и ловко швырнула в художника пригоршню глины.

— Ладно, сдаюсь. Делай со мной что хочешь.

Она со смехом уселась на грудь учителю и принялась обмазывать его ароматной глиной.

— Мы еще не закончили, — остановил девушку Кадис. — Не хватало еще превратить ритуал в глупую возню. Ты просто невоспитанная девчонка. Закрой глаза.