очередь, выступил перед комиссией. Мое свидетельство подтверждало слова Ульджавара, а вопросы служителей Ксайво касались расследования смерти мин Урменеджен, которое привело нас к истории меррем Мичезаран.

У младшего прелата оказался вполне сносный секретарский почерк, и его записи были точными.

– Они все по очереди обязаны выполнять эту работу, – объяснил Ульджавар. – Мы даем показания под присягой не реже, чем Свидетели. Это необходимая предосторожность. Иначе потом, если родственникам придет в голову, что смерть является подозрительной, начнется настоящий кошмар.

– Разумеется, – согласился я.

Я подписал документ, служители Ксайво поставили свои подписи в качестве свидетелей, и я вышел из Святилища в серовато-золотые осенние сумерки.

Я нашел на берегу канала чайную «Осколок Стонанави» и устроился в уголке с булочкой и чайником зеленого чая, который, конечно же, был выращен в том округе, где находилось Стонанави. Чай был крепче, чем тот, что я пил обычно, но его дымный привкус подходил моему сегодняшнему настроению.

После первой чашки и половины булочки я почувствовал, что в силах оценить ситуацию.

Во-первых, я обрел официальную независимость от Улистэйлейана, что принесло мне невыразимое облегчение, словно я избавился от жестокой головной боли. Амал’отала мог мне приказывать, но не имел права меня уволить. Это мог сделать только архиепископ, а я был уверен в его поддержке, если из Амало поступит жалоба. Кроме того, я знал, что, даже если архиепископ поверит моим врагам, император точно примет мою сторону. Мне стоило только написать ему. Я не собирался обращаться к императору, но мысль о том, что в крайнем случае я смогу это сделать, была утешительной.

Во-вторых, я выполнил обещание, данное осмеру Тилмереджу.

Неизвестно, как будут развиваться его отношения с Чонадрин, пожалеет ли он о своем письме. Но это была уже не моя забота. Здесь я ничем не мог ему помочь.

Что касается дела мин Урменеджен, у меня появилась еще одна возможная жертва, но я по-прежнему не знал настоящего имени убийцы и понятия не имел, как его выяснить.

Оставалась еще смерть мин Шелсин и Алая Опера. И Пел-Тенхиор, который, сам того не желая, лишил меня покоя.

Я напомнил себе, что это не имело отношения к делу. Что моей целью, невзирая на личные чувства, была поимка убийцы мин Шелсин. Я по-прежнему считал, что найти того, кому она могла бы довериться, можно, скорее всего, именно в Опере. Было ясно, что все деньги мин Шелсин оседали в казино, и еще было совершенно очевидно, что средства для удовлетворения своей страсти к игре она добывала шантажом – скверное слово для обозначения скверного занятия. Таким образом, вопрос заключался в следующем: насколько она была откровенна и с кем?

Явно не со своими подругами. Мин Ноченин и мин Балведин ее обожали. Они были бы последними, с кем она стала бы обсуждать грязные способы заработка. Разумеется, существовал и другой вариант: актриса являлась одной из тех редких женщин, которые не нуждаются в доверенных лицах. Возможно, ее тайны умерли вместе с ней.

А сам я, возможно, был склонным к отчаянию меланхоликом.

Я доел булочку и медленно пил чай, наблюдая за публикой вокруг. За соседним столом несколько юных эльфийских девушек, возбужденных своим новым положением совершеннолетних и свободой от нянь, гувернанток и родителей, изо всех сил старались не хихикать и держаться чинно. Но мне показалось, что это у них не слишком хорошо получается. За другим столиком сидела эльфийка среднего возраста с задумчивым лицом – возможно, она вспоминала собственную юность. У окна расположились две влюбленные пары: эльф и девушка-полукровка тянулись друг к другу через стол, увлеченно беседуя; а рядом два гоблина, мужчина и женщина, легкомысленно болтали на языке бариджин.

Я допил чай и признался себе, что не знаю, как подступиться к решению своих проблем.

В тот вечер, отчаявшись найти иной выход, я решил обратиться к Аджанхараду. Я застал лейтенанта в «Ведриванском гамбите», его любимой чайной. Как следовало из названия, заведение было излюбленным местом встречи игроков в бокх. Я не знал, играл ли в бокх сам Аджанхарад, но подозревал, что ему просто нравилась напряженная тишина, царившая в залах.

Он не слишком обрадовался, увидев меня, но я и не ждал этого.

– Отала, – поприветствовал он меня, вставая из-за стола. – Пойдемте в другую комнату, там мы никому не помешаем своими разговорами.

Я последовал за ним в длинное узкое помещение, которое, очевидно, в свое время было коридором. Сюда выходило несколько дверей, посетители и официанты ходили туда-сюда, поэтому столики на двоих, идеальные для игры в бокх, пустовали.

– Садитесь, – сказал Аджанхарад. – Выпьете чаю?

– Нет, спасибо, – ответил я. Этот вопрос был задан из вежливости, и принять предложение означало придать нашему разговору вид дружеской встречи. Мы оба знали, что никакой дружбы между нами не было и быть не могло.

Лейтенант принес с собой чашку и чайник; я подождал, пока он нальет себе чаю и сделает первый осторожный глоток. Наконец он спросил:

– Чем мы можем вам помочь, отала?

– В качестве Свидетеля Мертвых мы занимаемся делом женщины, которую убил муж, – объяснил я. – Недавно появились доказательства того, что она была не первой его жертвой.

– Это очень тревожная новость, – пробормотал Аджанхарад.

– Каждый раз он меняет имя, – добавил я.

Ритуальный жест Аджанхарада выразил его неприязнь к происходящему.

– В таком случае как вы рассчитываете поймать преступника? Насколько мы поняли, вы его еще не отыскали.

– Пока нет. Мы хотели узнать, не сможет ли Братство Бдительности помочь нам.

– Когда вы его найдете, мы произведем арест. Что еще мы можем сделать?

– А вы не могли бы поспрашивать у братьев, известны ли им случаи смерти молодых женщин, недавно вышедших замуж, якобы от брюшного тифа?

Аджанхарад уставился на меня.

– Это не входит в наши обязанности.

– Но вы можете это сделать, – настойчиво заметил я.

– Келехар, а вам известно, сколько жителей этого города ежедневно умирает от кишечных болезней? Братство существует не затем, чтобы вмешиваться в частную жизнь граждан. Мы арестовываем преступников и содержим их под стражей, до тех пор пока дело не передают в суд. А потом приводим приговор в исполнение.

– Вы патрулируете улицы, – возразил я, зная, что все бесполезно.

– Улицы, а не дома, – подчеркнул Аджанхарад. Он казался искренне возмущенным моей просьбой. – Нет. Если вы выследите вашего убийцу, мы арестуем его, чтобы вы могли выдвинуть обвинения в суде. Не более того.

– Доброго вам вечера, лейтенант, – попрощался я и вышел, оставив Аджанхарада допивать холодный чай.