был сказочным. Тишина завораживала, я несколько раз, когда мы только выехали, пыталась разговорить старика, однако он сначала меня игнорировал, а потом и вовсе сказал: «Научись слушать тишину.» И действительно тишина завораживала, не было слышно ни пения птиц, ни звуков других животных, кроме наших лошадей. Лишь размеренный звук шагов по снегу. Деревья почти не пропускали свет внутрь леса, и казалось, что лес просто бесконечный.

«Чудесно!»

Удивлял еще тот факт, что Хэйвуд невероятно легко управлялся со своей лошадью, Примой. Когда маг только забрался на кобылу, я только, совсем не по-аристократически, открыла рот, ведь так лихо на лошадь даже я не могла забраться.

— Годы тренировок. — Сказал тогда Хэйвуд и представил мне свою прекрасную игневую Приму. Цвет ее был золотистый, а грива, хвост и нижние части ног — черные. Прекрасная лошадка.

* * *

В город мы заехали в полдень, дорога немного затянулась. Селение напоминало деревню, в которой я была в сентябре, недалеко от хижины Хэйвуда, только больше, крупнее. При въезде мы сразу остановились и спешились, дальше ехать не имело смысла, здесь стоял храм из белого кирпича, здание с башней, где висел большой колокол. У него Хэйвуд и решил возобновить защитный купол. Вход храма ознаменовали каменными скульптурами богов, в которых в темном королевстве верили. В середине стоял Единый, мужчина среднего возраста в бесформенной накидке с серьезным лицом и взглядом, будто смотрящим на всех свысока, его рука была вытянута вперед и над ней, замерев во времени, висели символы четырех стихий: огонь — небольшой огонек, вода — капля, воздух — маленький вихрь, земля — камень, все они были переплетены и связаны в некую спираль. По левую руку от него стояла молодая девушка, она казалась такой счастливой, что невольно вызывала улыбку, а на ее голове красовалась корона, изображающая солнце. Эос — богиня солнца, рассвета. За руку ее держал юноша, на вид они были одного возраста, его глаза были темными омутами, но улыбка яркая и озорная. Голову его венчала корона, только уже изображающая месяц. Орфей — бог ночи, заката, темноты. Близнецы Эос и Орфей, день и ночь, старшие дети Единого. Следом шла фигура парня, лет четырнадцати, его руки были покрыты шерстью, а на голове красовались маленькие кошачьи ушки, да и взгляд был немного звериным, но каким-то добрым. Павлос — бог всех живых существ, фауны, средний ребенок Единого. По правую же руку от центра стояла прекрасная женщина лет сорока, ее волосы были покрыты платком из цветов, а платье сливалось с землей и имело фактуру коры дерева. На руках она держала сверток, откуда выглядывала крошечная девочка, ее глаза, не смотря на ее возраст, были полны решимости, а в ладошке, что вырывалась из пеленки, она сжимала маленькие весы, ножка которых была выполнена в виде клинка, именно за рукоятку малышка и держала мерило. Семел — богиня природы, жена Единого. Оганесцы считали, что природа должна быть всегда в дуэте с магией, они не ровняли стихию земли и фауну под одно, ведь природа — это основа всего, а магия — совокупность действий и слов. Адрастеия — богиня справедливости, войны и, по некоторым справкам, богиня верного пути, самая младшая дочь Единого. И последней фигурой была девушка с книгой в руках, ее слезы, казалось, прямо сейчас упадут из глаз на каменные страницы. Я подошла поближе и заглянула, меня невыразимо сильно тянуло прочитать строки. Книга была пуста, но не отпускала меня, голова закружилась, и на листах стал появляться читаемый, знакомый мне текст. История Гелии и Скотоса. Не знаю, сколько времени я простояла, склонившись над книгой, но, когда Хэйвуд выдернул меня за рукав, я обнаружила, что плачу вместе с богиней. Агейп — богиня любви, сестра Единого. Девушка, облаченная в легкое летящее платье, была, по поверьям, самой частой гостьей мира людей. Она жила здесь, среди нас, но это было в прошлом. Старший брат, Единый, забрал ее к себе, когда она разочаровалась в своей способности дарить любовь, давать силы совершать достойные поступки, давать возможность чувствовать. Сейчас она по-прежнему помогала людям, однако уже писала истории сверху, глядя на нас.

«Ее сломала история Гелии и Скотоса.» — Понимание настигло меня, и я склонилась перед ней в немом поклоне.

Всех этих богов я узнала благодаря своей работе в библиотеке, я многое прочитала о местном пантеоне. Но о тайне Агейп догадалась только в этом месте.

— Ну что, примемся за работу, итак припозднились. — Вывел меня из раздумья голос мага, и Хэйвуд посмотрел на меня. — Ты тоже будешь работать, не просто же так ты сюда приехала.

* * *

— Руки держи прямо! — Ругался Хэйвуд, я пыталась уже что-то сделать час. Этот урок, преподнесенный Архимагом, длился уже, казалось, целую вечность. — Мы так только ночью обратно приедем! Элиза, напряги руки! Не тряси ими!

От меня требовалась полная концентрация и синхронизация мыслей и действий. Однако я не могла даже руки удержать, сначала шло более-менее с руками, чего не скажешь о голове, но после прошествии некоторого времени руки устали и теперь тряслись от перенапряжения.

— Элиза, слушай меня и делай то, что я говорю! Руки! — Хмурился старик.

— Да не могу я больше! Не могу! — Не выдержала я и рухнула на снег без сил.

Хэйвуд даже глазом не повел, совершенно не беспокоясь о моем состоянии, он только покачал головой и принялся делать все сам. Поднял руки к небу, закрыл глаза и резко развел руки в стороны. Уверенные, выверенные годами движения. Поток голубой магии осветил все вокруг, казалось, если задеть его — можно получить удар током. Сила Архимага наполняла пространство, накрывая город ярко-синим куполом, когда же границы его достигли земли, прорезав гущу снега, Хейвуд открыл глаза.

— Вот и все. Садись, поехали. — Он без какого-либо намека на усталость вставил ногу в стремя и уселся в седло, потом бросил короткий взгляд на постепенно бледнеющий купол и, дождавшись, когда защита растворится в пространстве, удовлетворенно кивнул.

Глава 16

Моя третья попытка зайти в секретную секцию, эта секция стала для меня какой-то уже невероятно сложно достижимой целью. Сегодня встала очень рано, хотя, не знаю, три часа — это раннее утро или все же поздняя ночь. Пробираясь тихо, на носочках, я шла к библиотеке по коридорам замка. Шорохи порой сбивали