— А машина его здесь? — спросил Дронго. Спикер зло посмотрелна сидевших вокруг него людей, возмутился.

— Сыщики! — закричал он. — Ничего нормально сделать неможете.

— Значит, Груодис прошел в зал по документам Убатлы, —заключил Дронго.

— Это невозможно, — вмешался Касумов, — охранники проверяливсе пропуска.

— И почти не смотрели в паспорта, — кивнул Дронго, — вернее,почти не смотрели на фотографии. Конечно, он прошел, загримировавшись. Но здесьвписана и супруга. Значит, он должен был приехать не один.

— Я это знаю, — сказал спикер. — Его пригласили с женой.

Дронго поднялся. Он вспомнил вытянутую женскую руку в номереотеля Бад-Хомбург. И выстрелы в Пискунова. И лицо женщины в казино. Онпоморщился: нога по-прежнему болела.

— Я знаю и второго террориста, — сказал он громко, — давайтесделаем то, что я предлагал. Пусть кто-нибудь подойдет к одному из министров искажет, что его машина пострадала при аварии с автомобилем Гамида Убатлы.Сказать это нужно не очень громко, но и не очень тихо.

— Лучше я сам пойду, — сказал Эльдар Касумов, — и говоритьпо-русски нужно, чтобы меня поняли?

— Ни в коем случае. Нельзя играть в поддавки. Груодиснаверняка знает турецкий. Говорите только по-азербайджански, чтобы все былологично, как обычно. Все должно выглядеть очень правдоподобно, иначе он поймет,что мы играем.

— Ясно, — кивнул Касумов.

— Мне нужно войти с другой стороны, — попросил Дронго, —чтобы меня не видел Груодис. И одну из телевизионных камер направьте на него.Мы должны видеть, куда он сразу посмотрит после того, как услышит сообщение обаварии.

— Я сейчас поручу это телеоператорам, — кивнул министрнациональной безопасности, — там двое наших людей работают.

— Прекрасно. Пусть камера следит за выражением его лица. А явойду с другой стороны. Мне нужно все видеть самому.

— Надо было его сразу арестовать, — зло проворчал министрвнутренних дел, — а мы с ними в куклы играем. Нажмет, не нажмет. Взорвет, невзорвет. С этими подонками нельзя договариваться. Они все равно всегдаобманывают.

— С этим я, пожалуй, соглашусь, — улыбнулся Дронго, — каждыйиз нас действительно пытается перехитрить друг друга. И все зависит от того,кто это лучше сделает.

— Думаете, это сработает? — спросил Касумов, когда они вкоторый уже раз вышли из кабинета.

— Не знаю, — пожал плечами Дронго, — но попробовать нужно, унас осталось около сорока пяти минут.

— Я хотел у вас спросить… — Касумов вдруг замялся, — как этоназывается?

— Что именно?

— Ну, вот то, что вы делаете. Интуиция, или вы просто такумеете все просчитывать?

Дронго засмеялся. Потом сделал шаг и поморщился: нога болелавсе сильнее.

— Я и сам не знаю, честно признался он, наверное, простохарактер такой. Люблю делать свою работу хорошо. Пошли наверх. Нам ещепредстоит сыграть свой последний акт в этой трагедии.

Разница между московским и бакинским временем в один часоставалась и после развала державы. Очевидно, существовали ценности, неизменныепри любом раскладе человеческих характеров и стремлений. Сидевший в своемкабинете Жернаков читал последние сообщения из Германии.

Группа Груодиса имела довольно тесные контакты не только сместной мафией в лице Матюхина и его товарищей. По просьбе Груодиса два месяцаназад трое молодых парней были переданы в его распоряжение и никто не знал,куда они исчезли. Матюхин отбирал для него этих парней по всему московскомурегиону.

Требование было суровое: все трое должны были отслужить вдесантных войсках.

Никаких других условий не было. Трех ребят отправили вГерманию и, похоже, забыли про них.

Было сообщение и из Литвы. В ответ на запрос относительносудьбы бывшего офицера литовского КГБ, известного в Вильнюсе как Йозас Груодис,пришел подробный отчет о его деятельности с указанием на то, что сам Груодисисчез несколько лет назад и в настоящее время не является литовским гражданином.Но Жернаков обратил внимание на другой факт. В последние два года в ВильнюсеГруодис работал с офицером КГБ Ингой Струмилиной, которая выехала из Вильнюсаполгода назад.

Он вспомнил рассказ Дронго о женщине, которую тот видел вказино, и неизвестной, стрелявшей затем в Пискунова. Дронго не видел напавшего,но был уверен, что это была женщина. Если это действительно так, то стрелятьмогла бывший сотрудник КГБ СССР Инга Струмилина. Похоже, Дронго не ошибся.

В этот момент позвонил директор ФСБ. Он попросил своегомолодого заместителя зайти к нему прямо сейчас. Жернаков сложил документы иотправился в кабинет директора.

Тот читал какие-то документы. Увидев вошедшего, сухо кивнул,продолжая просматривать лежавшие перед ним бумаги. Потом протянул их Жернакову.

— Можете ознакомиться.

Это было сообщение из Афин, из российского посольства.Греческая сторона была очень обеспокоена предстоящим подписанием договора междуАзербайджаном и Грузией и планами дальнейшей транспортировки нефти черезтерриторию Турции.

Кроме естественных причин — давней вражды греков со своимсоседом по НАТО из-за различных проблем с островами в Эгейском море и на Кипре,— греки не хотели столь явного усиления своего восточного соседа,происходившего в ущерб самой Греции.

Греческая сторона настаивала на прежнем вариантенефтепровода, через Новороссийск, а затем через Болгарию и Грецию в Европу.Обращалось внимание на то, что греков в данном вопросе готовы поддержать иамериканские советники.

Более того, представляющий интересы транснациональныхкомпаний некто Фрезер уже трижды вылетал в Болгарию для переговоров по вопросамстроительства нефтепровода. Особую заинтересованность проявляли греческиесудовладельцы, для которых подобный вариант явился бы золотым дождем.

— Все понял? — спросил директор ФСБ, когда Жернаков кончилчитать.

— Все, — кивнул генерал, — греки хотят тянуть нефтепровод насебя, а турки на себя.

— Нет, не все, — взорвался директор ФСБ, — ты плохо читаешь.Греческая сторона настаивает, чтобы нефть шла из Новороссийска. Понимаешь,откуда? Из нашего российского города. А уже потом они берутся еетранспортировать в Грецию и в Европу. Понимаешь, в чем дело? А Грузия и Турцияхотят свой вариант пробить.

— У каждого свои интересы, — равнодушно сказал Жернаков.

— А у тебя какие интересы? — нахмурился директор. — Мне ужеи так звонили из МИДа, интересуются, почему это наши офицеры больше католики,чем сам папа римский? Почему им так нужно подписание договора между Баку иТбилиси?