– Нет!!! Пусти меня, сволочь! – завизжала девушка.

И вдруг, что совершенно было на нее не похоже, совершенно не вязалось с воспитанием, которое она получала долгие годы, она больно ударила его коленом в пах и выругалась. Пока он, согнувшись, рычал от боли, она отбежала к двери, достала из кармана мобильник и прокричала в него:

– Саша! Саша, ты все слышал?! Где ты, Саша?!

– Тут мы, за дверью. Ничего не бойся.

Дверь гостиной за ее спиной открылась. Ввалились, не вошли, два человека, тесня друг друга плечами. Саша, к которому она тут же бросилась на шею. И еще один – высокий, худощавый, с седой щетиной на лице, в туристической одежде. Он кивнул ей с болезненной улыбкой и тут же прошел к Сафронову. Вытащил из кармана пистолет и приставил его к крупному затылку.

– Что, сволочь! Что хочешь сказать мне?! – грудь мужчины тяжело вздымалась, второй рукой он схватил Сафронова за шевелюру, заставил смотреть себе в лицо. – Говори!

– Что говорить? – Сафронов криво ухмыльнулся, страха заметно не было в его глазах, усталость скорее и смятение. – Все слышали ведь. Она телефон включила, да? И вы все слышали? И небось записали?

– Записали, записали. Я не об этом тебя спрашиваю!!! Я просто хочу знать, как ты посмел?! Как ты посмел украсть мою дочь? Мразь…

– Ну украл и что? Вон она жива и здорова. Нарядная, сытая, ухоженная. А моя дочь где?! Где моя Оленька? Все зря… Все прахом… Убирайтесь из моего дома, слышите?! Все вы! Или адвоката сюда моего приглашайте. Ваша запись – тьфу и растереть. Я ничего не знал, и точка! Все Лео творил за моей спиной. Все он! К нему вопросы. Говорить во избежание самосуда не буду!.. Все… Забирайте свою девку и уходите…

Никто не ушел. Вызвали полицию. Явились самые высшие чины, с подозрением выслушали звукозапись, пригласили представителей прокуратуры, следственного комитета, снова слушали запись. Потом начались вопросы, вопросы, вопросы. В доме стало тесно от людей в мундирах и штатском. Много говорили, задавали вопросы ей, Саше и тому мужчине, который держал под дулом Сафронова. Этот мужчина звонил кому-то, передавал трубки полковникам, их тут оказалось целых пятеро. Те слушали, хмурились. И снова вопросы. Все затянулось до самого утра.

Она устала и уснула прямо в одежде и домашних туфлях в своей комнате, которая была вовсе не ее. И имя, на которое она отзывалась последние десять лет, оказалось не ее вовсе. Ее звали не Эльза, а Настя.

Настя… Настена… Настюша…

Так к ней обращался заросший щетиной мужчина, пока она не уснула. И странно, она как-то очень быстро вжилась в это имя. Очень быстро срослась с ним.

Конечно, не было никаких мощных толчков проснувшейся памяти, и она не узнала родного отца в этом мужчине, который настырно называл ее Настей. Он пытался что-то рассказывать ей о ее детстве, его остановил Саша.

– Не нужно, Сергей Евгеньевич. Она не вспомнит.

– Но как же так?! – хмурился ее родной отец. – Но стресс и все такое, это должно подтолкнуть.

– Это только в кино случается, – кивал Саша. – Здесь совсем другой случай…

… – Здесь совершенно другой случай, уважаемый! – восклицал двумя днями позже Ерофеев, к которому Настю привезли Саша с ее отцом. – Если я правильно подозреваю, что опять же мои предположения, подчеркиваю, ей напрочь стерли память! Совершенно!

– Но она же перестала принимать таблетки! – возмущался Игнатьев.

– А что таблетки? Таблетки, насколько я понимаю, блокируют стресс, способный вызвать припадок. Стрессовые воспоминания. Их она принимала скорее не для того, чтобы не вспомнить вас. А для того, чтобы не забыть, что Сафронов ее отец. Подчеркну, препараты в нашей стране не изучены вовсе! Кто их ей выписывал, откуда они брались, понятия не имею!

– Но вы же ее наблюдали десять лет! – возмутился Саша, он от Насти не отходил, все время держал ее за руку, будто боялся, что она исчезнет, отпусти он ее.

– Я ее не наблюдал! – обиделся сразу Ерофеев. – Я выполнял указания коллег из Швейцарии. И строго выполнял. Все их предписания. Только и всего. А наблюдать, юноша, мне никто бы не позволил. Сафронова не знаете?!

Да, Сафронов оказался тем еще крепким орешком. Обложившись батальоном адвокатов, он сумел оспорить свою причастность к смерти своих дочерей, к похищению Насти Игнатьевой. Ко всему, что с ней творили в клиниках за границей. Все свалил на покойного помощника, у которого был якобы доступ к его средствам. Ими он и распоряжался, превращая Настю Игнатьеву в Эльзу Сафронову.

– А как же запись его признания? – спросила Настя в самолете, когда они уже вылетали из Москвы в ее родной город, которого она совершенно не помнила.

– А что запись? Во-первых, он был пьян на тот момент и мог наговорить черт знает что. Во-вторых, после проведенной экспертизы специалисты усомнились, что этот голос вообще принадлежит ему. Ну а в-третьих… В-третьих, показания свидетелей подтверждают, что в твоем похищении Сафронов не принимал участия. Все делал его помощник. Он вместе с одним охотником из наших мест. Смерть акушерки Валентины никто не стал брать под сомнение. Повесить ее смерть на Сафронова не удалось. Хотя я уверен, что без него не обошлось. В общем, ему избрали пока меру пресечения – подписку о невыезде. Но сильно сомневаюсь, что он не выехал уже куда-нибудь подальше…

Когда они прилетели, встал вопрос, где размещаться Насте. По очереди посетили квартиру ее отца, где она когда-то жила, дом Саши и гостиницу.

– Я хочу к нему. – ткнула в сторону Саши Настя пальцем и умоляюще глянула на Игнатьева. – Прости… Мне нужно время…

– Хорошо, – он с силой свел челюсти, уставился на Сашу, потом произнес со вздохом: – Опять ты… Опять ты у меня ее забираешь. Что ты будешь делать!.. Но если ей там будет плохо…

А ей с порога там стало хорошо. Милый уютный дом. Чистый, теплый, с горой мягких, обтянутых мехом подушек на диванах и креслах, с грудой новенькой фарфоровой посуды в старинном буфете. Тяжелыми красивыми портьерами на окнах. И выцветшими от времени, но все равно красивыми коврами на полу.

– Кто все здесь прибрал? – Настя сразу забралась с ногами в угол дивана перед телевизором в самой большой комнате. – Не могу поверить, что все так тут было все то время, пока тебя не было.

– Конечно нет. – Саша подал ей большущую чашку с горячим чаем, пахнувшим дивно и пряно. – Это жена твоего отца, Света. Она здесь все мыла и чистила, пока мы добирались. Теперь, правда, бывшая жена.

– Они разошлись?! Из-за меня?!

– И да, и нет. Она косвенно была причастна к печальным событиям десятилетней давности. И кого-то успела встретить, пока отец тебя искал. Человек порядочный, помог ей буквально избежать гибели. И помог задержать того мерзавца, который тебя украл… у меня…

Саша сел на другой край дивана, отхлебнул из чашки отца, которую нашел среди новой посуды. Спасибо Светке, не выбросила. Хотя почистила тут основательно. Вещей матери и отца он так и не нашел. Надо будет узнать, куда она все подевала, оставив им пустые полки шкафов.