Я сижу, затаив дыхание, а Марли чуть придвигается ко мне, наши губы почти соприкасаются, как вдруг дверь в палату распахивается.

– О, черт, прошу прощения, – говорит стоящая в дверях Кимберли.

Мы с Марли поспешно отодвигаемся друг от друга.

– Рано, – замечаю я. Прочищаю горло. – Ты сегодня рано.

Перевожу взгляд с Ким на Марли – беспокойство на лице девушки сменяется потрясением, когда она видит, что у Кимберли в руках. Ким прижимает к груди серебристого йоркширского терьера, привезенного из приюта для бездомных животных. Увидев Марли, щенок принимается истошно тявкать.

Собачка выглядит в точности как на фотографии, только живьем она еще симпатичнее; на шее у щенка повязан желтый бант.

Я потратил полдня, пытаясь завязать бантик правильно, в итоге Ким меня оттолкнула, заявив, что после десяти лет занятий чирлидингом не может спокойно стоять и смотреть, когда при ней издеваются над бантами.

– Ой, я испортила момент, да? Проклятье. Мне так жаль, – говорит Кимберли, быстро закрывая за собой дверь, пока пронзительный лай щенка не навлек на нас неприятности. – Привет, Марли, я…

– Джорджия, – шепчет Марли.

– Ну ладно. Ага, – говорит сбитая с толку Кимберли. Молчит, смотрит на Марли с прищуром, потом соображает, что та обращалась не к ней. – В смысле… нет…

Я возвожу глаза к потолку, гляжу на нее, качая головой. За все годы нашего знакомства я еще никогда не видел, чтобы она так нервничала.

Честно говоря, это довольно мило.

Улыбаюсь, призывно машу рукой, указывая на собаку, и Кимберли берет себя в руки.

Она поворачивается к Марли, внимательно на нее смотрит и, очевидно решив уточнить, что ее имя вовсе не Джорджия, говорит:

– Я Кимберли.

Марли застенчиво улыбается и заправляет за ухо прядь волос.

– Я знаю.

Она с тревогой переводит взгляд с Ким на меня и обратно.

А Кимберли, всё еще не зная, что делать, глядит на меня, так что я указываю на щенка и громко шепчу:

– Отдай Марли собаку.

– Ой, точно! Ага. – Ким протягивает Марли щенка. – Это тебе.

Марли смотрит на меня, в ее карих глазах читается удивление.

Кимберли сажает Джорджию на кровать, и щенок проворно семенит по ноге Марли, прямо ей в руки. Марли шмыгает носом и утирает слезу.

– О Боже, – мрачно ворчит Кимберли. – Сюрприз получился ужасный. Я всё испортила. Мне так жаль…

Марли вдруг протягивает руку поверх моей груди и берет Кимберли за руку.

– Это идеальный сюрприз, – говорит она. Джорджия прыгает у нее на коленях, энергично виляет хвостом и норовит лизнуть Марли в лицо. – Спасибо тебе.

Кимберли длинно выдыхает, расслабленно опускает плечи, улыбается и смотрит на собачку в руках Марли.

– Рада наконец познакомиться с тобой.

– Я тоже очень рада… что ты жива, – неловко говорит Марли.

Следует секундная пауза, а потом мы с Кимберли принимаемся хохотать до слез. Марли застенчиво смотрит на нас, потом тоже смеется, а малышка Джорджия, не желая отставать, издает пронзительное: «Тяв!»

Я обнимаю Марли. Никогда больше ее не отпущу. Меня переполняет любовь.

Внезапно раздается стук в дверь, мы все поворачиваем головы и видим на пороге мою маму и Сэма – оба совершенно растеряны и явно не понимают, что тут происходит.

Марли ерзает, пытаясь высвободиться из моих рук, с тревогой смотрит на мою маму. Слишком много людей, слишком много внимания. Она начинает вставать, но я удерживаю ее за руку, похлопываю по ладони, чтобы успокоить, и шепчу:

– Всё хорошо.

Марли смотрит мне в глаза, и напряжение слегка спадает. Она снова садится и молча смотрит на мою маму и Сэма.

– Мама, Сэм, – говорю я, ослепительно улыбаясь. – Знакомьтесь, это Марли.

Можно подумать, я только что сообщил, что на самом деле происходит в Зоне 51 [4]. Секунд десять мама и Сэм стоят, вытаращив глаза, а потом мама взвизгивает и срывается с места.

Я протягиваю руки, пытаясь ее остановить, но это бесполезно. Мама крепко обнимает Марли, та беспомощно смотрит на меня, потом на Кимберли, но Ким пожимает плечами, словно говоря: «Тебе с этим жить, подруга».

Затем Марли вдруг обнимает мою маму в ответ.

Я смотрю на Сэма – тот всё стоит в дверях. Он потрясенно качает головой, глядит на меня, улыбаясь уголком рта.

– До чего же ты счастливый засранец…

– Сэм! – Мама отстраняется от Марли и гневно взирает на моего друга.

Бедняга вздрагивает.

– Простите, миссис Л.

Мама долго гипнотизирует его сердитым взглядом, затем… Марли начинает смеяться. Ее смех заразителен, и вскоре все в палате сгибаются пополам от хохота. Так мы создаем новое чудесное воспоминание, и на сей раз оно настоящее.

На следующее утро я просматриваю фотографии в телефоне, которые сделал вчера. Джорджия просто чертовски милая, бегает вокруг нас по больничному двору. Сэм и Кимберли сидят у фонтана и смеются. И наконец вот единственная фотография, на которой изображена только Марли. За ухом у нее желтая роза, а на коленях дремлет малютка Джорджия.

Марли не улыбается, но она прекрасна.

Раздается тихий стук в дверь, потом она открывается, я поднимаю глаза и с изумлением вижу на пороге мать Марли, только не в форме медсестры, а в обычной одежде. Она долго смотрит на меня, потом кашляет и говорит:

– Марли рассказала мне о том, что вы сделали.

Быстро перевожу взгляд на календарь, висящий на стене под телевизором, и вижу, что сегодня среда. У мамы Марли сегодня выходной.

Ой-ой-ой.

Она подходит к моей кровати, ее брови сурово насуплены – Марли хмурится точно так же, когда расстроена.

– Извините, – говорю я, садясь. – Я…

– Она мне рассказала, – продолжает мама Марли срывающимся голосом. – Я несколько лет… не слышала ее голос… Спасибо.

Она меня обнимает, а я испытываю огромное облегчение, ведь она не заявила, что у нее аллергия на собак, и не велела мне держаться подальше от Марли со всеми моими снами и прочей ерундой. Хотя главным образом я рад, что Марли поговорила с матерью.

– Кхм, – говорю я, когда она меня выпускает. – Значит ли это, что вы не сердитесь из-за собаки?

Она смеется и качает головой.

– Разве можно сердиться из-за такого очаровательного щенка?