– Все понял, – ответил «Петя», – гонорар будет обычный?

– Нет, не обычный. Считай, что я его повышаю в два раза.Тебя устраивает такой вариант?

– Еще как. Спасибо, «дядя Женя», – иронически хмыкнул«племянник».

Рашников убрал телефон. Во время своей первой встречи сЛосякиным он весьма лукавил, изображая недоумение по поводу подозрений в егопричастности к двум убийствам, происшедшим в Москве.

Лосякин был убежден, что эти убийства – дело рук Рашникова.Но даже он, изучивший послужной список и методы «ликвидатора», не знал, докакой степени Рашников всегда продумывал свои операции, строя глубокоэшелонированную оборону на случай внезапной неудачи. Откуда было знать Лосякину,что из санатория Рашников вылетел в Санкт-Петербург, где у него была знакомаяженщина, с которой он действительно несколько раз встретился. Затем онотправился в Москву, а в одной из гостиниц северной столицы по документам ИгоряРашникова остался жить совсем другой человек. Соответствующие счета и квитанциибыли оформлены на имя Рашникова. Все это при желании можно было легкопроверить, и все концы с концами сошлись бы. И никому бы не пришло в голову,что на самом деле вместо Рашникова в гостинице проживал совсем другой человек.

Ни Лосякин, ни его сотрудники, ни их коллеги в Службевнешней разведки даже не могли себе представить, что у Рашникова мог бытьпомощник. «Ликвидаторы» всегда и везде действовали в одиночку. Это былнепреложный закон. Им даже запрещалось иметь связных в тех странах, куда ониотправлялись на задания. Но Посол, привыкший рассчитывать все до мелочей,работая на конечный результат, прибегал к нестандартным приемам. Действуявопреки устоявшимся правилам, он нашел себе помощника. Они познакомились четырегода назад, и с тех пор Рашников пользовался по мере необходимости егоуслугами. Никто даже предположить не мог, что рядом с «Послом» может появитьсякакой-то дилетант, которого он возьмет в ученики и сделает своей тенью.

Рашников развернул газету, купленную в киоске. На первойстранице был помещен большой портрет московского мэра. Журналист анализировалшансы мэра на предстоящих президентских выборах. Он скрупулезно исследовал вседоводы «за» и «против» избрания. Рашников читал с интересом. Он вдруг подумал,что журналист не учел одного фактора, который мог стать решающим в начинающейсяпредвыборной кампании. Мэр мог просто не дожить до начала выборов. Рашников ещераз взглянул на портрет и убрал газету. Судя по изрядному количеству влиятельныхврагов, которые появились у мэра, едва только началась избирательная кампания,среди заказчиков Рашникова мог оказаться любой из них. Впрочем, самому Послуэто было совершенно безразлично. Для него было важно качественно выполнитьзаказ и получить свои деньги со счета. Все остальное – из разряда лирики. Ондаже не стал рассматривать вторую фотографию в газете, где мэр был изображен сосвоими детьми. Работу нужно делать спокойно и хладнокровно, любые эмоции,переживания здесь лишние. Приговор выносили заказчики, они и отвечали за него иперед богом, и перед людьми. А палач всего лишь инструмент, с помощью которогореализуется их желание.

Они сидели в кабинете Тимакина уже второй час. Самедов нестал уходить. Он остался, ожидая решения Бориса Макаровича. Тот, в своюочередь, не стал настаивать, чтобы его неприятный гость покинул больницу,понимая, что это может сослужить дурную службу несчастной Элле. Тимакиннадеялся выиграть время и уговорить Самедова отпустить женщину, чтобы затемнайти какой-нибудь способ передать раненого в милицию. Другого шанса наспасение Саида он не видел.

Но и Самедов понимал, что Борис Макарович тянет время,понимал он и то, что деваться тому некуда, поэтому терпеливо ждал, когдаТимакин решится сдать им раненого. Он успел услышать в трубке крик Эллы,который ударил его по нервам.

– Борис Макарович, дорогой, – кричала она, – вызовитемилицию! Они преследуют Саида. Не говорите им ничего и не отдавайте им Саида.Они вам ничего не сделают...

Отдав телефон, Тимакин закрыл лицо руками. Он просидел такнесколько минут, пытаясь сообразить, что ему делать. Надо бы попытатьсяуговорить подполковника, хотя какие уговоры могут подействовать напрофессионала, имеющего конкретное задание. Неожиданно раздался еще одинзвонок, и подполковник снова достал свой мобильный телефон.

– Кужелева спит, – услышал он сообщение своей сотрудницы, –она попыталась кричать, и нам пришлось ее усыпить.

Самедов взглянул на Тимакина. К счастью, тот не мог слышать,какому испытанию подверглась его молодая родственница.

– Сколько времени это продлится? – осторожно спросил он.

– Часа два или три.

– Хорошо. Мы постараемся закончить за это время. – Самедовубрал телефон и обратился к доктору: – Я думаю, вы понимаете, что у нас не такмного времени.

– Вы же профессиональный офицер, – нахмурился БорисМакарович, – как вам не стыдно? Вы ведете себя как настоящие бандиты.

– Я действительно офицер, – спокойно подтвердил Самедов, – иименно поэтому я выполняю свой долг. Я меня есть конкретный приказ – найти иарестовать человека, подозреваемого в измене родине, в других государственныхпреступлениях. Я обязан этот приказ выполнить.

– Но вы находитесь на территории другого государства, –попытался возразить Тимакин.

– Поэтому я и прошу вас о помощи. Если бы все этопроисходило на территории моего государства, я бы лично проверил всехнаходящихся в вашей больнице пациентов. Неужели вы не понимаете, что речь идето государственном преступнике?

– Человек не может быть назван виновным иначе как поприговору суда, – пробормотал Борис Макарович, – как видите, я знаком снекоторыми основополагающими нормами права.

– Он виновен, – упрямо подтвердил Самедов, – и его винадоказана нашей прокуратурой. Против него собран достаточный обвинительныйматериал.

– Тогда потребуйте его официальной выдачи. Почему вы невызываете милицию?

– В ваших правоохранительных органах есть много людей,сочувствующих таким типам. Нам могут его не выдать.

– Вот видите. Вы боитесь, что ваши доказательства могутоказаться не такими уж убедительными для нашей милиции.

– В любом государстве есть одна непреложная истина, –возразил Самедов, – это интересы государства.

– Вот, вот, – кивнул Тимакин, чуть поморщившись, – вся вашабеда в том, что вы верите в существование абсолютной истины. Вы полагаете, чтоносителем абсолютной истины может быть ваш Президент, или ваш прокурор, вашминистр или ваш судья. Но на самом деле в подлинно демократическом обществе ниу кого не может быть права на абсолютную истину. Это и есть свобода, когда всепонимают, что истина может быть только относительна. И у каждого она своя. А втоталитарном государстве господствует идеология либо мнение сильного. Уважениек чужой истине и к чужому мнению, даже отличному от мнения первых лицгосударства, – относится к ценностям демократии.