– Желаю вам успеха, – улыбнулся Тальковский. – Вы хотелименя видеть только по этому вопросу? Я полагаю, вы не собираетесь обвинить меняв гибели вашего коллеги? На основании этой фотографии? – в голосе банкираслышалась легкая издевка.

– Экспертиза доказала, что авария была случайной и виноват вней был сам Кирилл Сергеевич. Он выехал на встречную полосу.

– Тогда не понимаю, что вы хотите от меня?

– Возникли некоторые новые версии, связанные со смертьюЛосякина, и мы должны все проверить.

– Вы имеете в виду магнитофонную запись? – вдруг спросилТальковский. Потапов замер на месте. Об этой записи не должен был знать никто.Никто. И уж тем более Тальковский. Генерал даже не знал, как реагировать наподобный вопрос. Впервые в жизни он растерялся. Тальковский не сталнаслаждаться произведенным эффектом. Он кивнул и продолжал говорить дальше:

– Я понимаю, что у вас могут быть свои методы расследования,но согласитесь, что на основании фотографии, гипотетического перевода денег иеще каких-то неясных подозрений нельзя строить версию случившегося.

– Откуда вы знаете про пленку? – спросил вместо ответаПотапов. Ему действительно было неприятно. Получалось, что утечка информациипроизошла из аппарата ФСБ. Ведь о пленке знал только очень ограниченный круглюдей. Каким образом Тальковский мог узнать о записи, хранившейся вконтрразведке?

– Я вас свои методы, у меня – свои, – улыбнулся Тальковский.– Я узнал об этом, в общем-то, случайно, но сразу понял, что вы попытаетесьвстретиться со мной, чтобы уточнить некоторые подробности. Я не был близкознаком с покойным, но всегда считал его толковым и достойным человеком. Вы меняпонимаете? В той ожесточенной схватке, которая сейчас началась, значениекаждого человека вырастает до гигантских размеров.

Потапов мрачно слушал. Его интересовала только пленка, а неразглагольствования банкира. Но тот продолжал говорить:

– По некоторым специфическим вопросам вы обладаете гораздобольшей информацией, чем остальные. И наверняка имеете достаточно точноепредставление о том, что происходит сейчас в стране. После того как уПрезидента случился инсульт, у нас фактически нет власти. Образно говоря, онаваляется под ногами, и любой может ее подобрать. Все зависит от того, ктопервым сумеет это сделать. В этой связи значение вашего ведомства труднопереоценить.

Потапов по-прежнему молчал.

– Когда идет такая схватка, нельзя долго сохранятьнейтралитет, – продолжал Тальковский, – рано или поздно вам придется выбирать.Либо вы на одной стороне, либо на другой. Иначе вас сомнут. Делать вид, что васинтересует только закон и не волнуют все другие обстоятельства, по меньшей,мере наивно. А вы ведь не наивный человек, генерал. Во всяком случае, в вашемведомстве таких не держат.

– Мне нужно знать, с кем говорил Лосякин перед своейсмертью, – неожиданно откровенно сказал Потапов.

– Я этого не знаю, – ответил Тальковский, – и не хочу знать.Я генерала контрразведки могло быть сколько угодно своих информаторов и своихагентов. Меня такие подробности абсолютно не интересуют. И вообще я далек отметодов, принятых в вашем ведомстве.

Потапову захотелось сбить собеседника с мысли, привести егов замешательство, заставить нервничать, суетиться. Поэтому неожиданно даже длясамого себя он сказал:

– Наши аналитики полагают, что погибшего генерала Лосякинакто-то активно втягивал в грязную игру. И если наши предположения верны, то напленке, которая была найдена в салоне автомобиля, записан разговор КириллаСергеевича с нанятым им исполнителем. Очевидно, наш коллега опасался за своюсудьбу, если решил подстраховаться таким образом.

– Вполне разумно, – продолжал улыбаться Тальковский. Онсидел в кресле, закинув ногу на ногу.

– Но если существует эта пленка, то вполне вероятно, чтоКирилл Сергеевич успел сделать и другую запись, – отчеканил Потапов, глядя вглаза своему собеседнику, – на которой был записан его разговор с нанявшим егозаказчиком. В таком случае наша задача – найти эту пленку.

Тальковский все понял. Улыбка исчезла с его лица. Он поерзалв кресле, изменил позу. И метнул в своего собеседника жесткий, ненавидящийвзгляд.

– Зачем вы мне это говорите?

– Просто хотел вас предупредить, – с удовольствием сказалПотапов, видя, как занервничал его собеседник, – ведь если мы найдем вторуюпленку, то сумеем определить, кто говорил с покойным Кириллом Сергеевичем. Присуществующих технических возможностях нашей лаборатории мы можемидентифицировать любой голос, как бы его ни пытались изменить, и тогда вы самипонимаете, что нам останется только найти этого человека.

Банкир промолчал. Впервые за все время разговора онпочувствовал, что не владеет ситуацией. И поэтому после недолгого размышлениясказал:

– Вы умный человек, генерал, и должны все понимать. Если квласти в стране придут другие люди, вы не удержитесь на своем месте. Нет, дажене так. Вы совершенно определенно не удержитесь на своем месте, если победятлюди, находящиеся в оппозиции к нынешней власти.

– А если победите вы? – спросил Потапов.

– Я вас появятся шансы, – быстро ответил банкир.

– Потапов поднялся, давая понять, что разговор закончен.Тальковский сразу вскочил. Он был, видимо, смущен.

– Подумайте над моими словами, – обратился он на прощание ксвоему гостю.

– А вы над моими, – ответил Потапов и, не подавая рукибанкиру, повернулся и пошел к выходу.

Тальковский проводил его долгим взглядом. Из соседнейкомнаты вышел Вигунов. Тальковский все еще стоял на месте, глядя в ту сторону,куда вышел Потапов, когда Вигунов осторожно сказал:

– Он всегда был немного чокнутым.

– Он очень опасен, – повернулся к нему банкир, – оченьопасен, – задумчиво повторил он.

Тальковский уселся обратно в свое кресло. Вигунов селнапротив, терпеливо ожидая решения хозяина.

– Узнали что-нибудь новое? – спросил Тальковский.

– Они провели обыски на квартире и на даче Лосякина. На даченашли тайник. Кажется, сто или сто двадцать тысяч долларов. Какие-тофотографии, бумаги. Но ничего конкретного.

– Одну фотографию я уже видел, – сказал Тальковский, –значит, они не нашли другой пленки. Как вы думаете, он мог записать наш разговор?

– Они все бывшие кагэбэшники, – ответил бывший полковникВигунов, не любивший, как и многие милицейские, сотрудников КГБ. Истокивзаимной вражды уходили корнями в семидесятые годы, когда между ведомствамиАндропова и Щелокова шла настоящая война. – От него можно было ожидать чегоугодно, – пояснил он.