Митчам потер подбородок. Выражение его глаз было непроницаемым.

Лиги вспомнил прошлый вечер в Овальном кабинете. День благодарения. Президент сидит в ступоре, глядя на пожар в Кливленде. Тогда был шанс спасти страну. Предпринять сильные действия, которые могли развернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов.

Ошибочная политика умиротворения, которую лоббировал Купер, похоронила этот шанс. Но Марла Киверс подняла вопрос, который с той самой минуты не давал покоя Лиги.

– Сэр, я вот спрашиваю себя: а не мыслим ли мы недостаточно масштабно? – сказал Лиги.

Он хотел добавить к этому кое-что еще, но передумал. Пусть сами сообразят.

Мгновение спустя Митчам произнес:

– И это можно сделать?

– Клэй проводит политику компромисса и уступок, а это неминуемо приведет к новым атакам. В американских городах будут новые разрушения. Будет больше – ее. – Он махнул рукой на изображение Шеннон. – Что, если мы, вместо того чтобы лоббировать инициативу по надзору за перемещением анормальных, будем мыслить масштабнее?

– Бог мой, старина, – возразил Ричард, – вы что, и в самом деле хотите…

– Заткнитесь, сенатор, – угрожающе прошипел Лиги.

Митчам подошел к изображению Шеннон Аззи и замер, задумчиво всматриваясь в ее голографические глаза.

– Сыграть ва-банк? – сказал он наконец.

– Самый подходящий момент, сэр, – произнес Лиги.

– Может быть, – повернулся к нему Митчам. – Конечно, вероятность того, что Клэй предпримет атаку, невелика.

– Да, сэр, невелика. – Лиги сунул руки в карманы. – Вот почему ему приходится доверяться своим советникам.

Купер с трудом сосредоточился на завтраке.

Через час он будет сидеть напротив Эрика Эпштейна, обговаривать условия выхода Новой Земли Обетованной из-под юрисдикции Штатов. Колоссальный политический маневр с такими далекоидущими последствиями, что ум заходил за разум.

И это не имело значения, потому что на самом деле они будут говорить о крупнейшем открытии в истории после… после того, как человек научился добывать огонь?

Когда лет тридцать назад появились первые сверходаренные, ученые и философы задавались вопросом: что это значит? Почему одни люди рождаются с выдающимися способностями, а другие – нет? Но, несмотря на десятилетия исследований и тысячи выдвинутых теорий, ответ так и не был найден. По мере того как последствия этого разделения человечества становились все более серьезными, вопросы «почему» и «как» стали казаться все менее существенными и люди задумались о другом: что человечеству делать с этим дальше?

И вот неожиданно все эти вопросы снимались с повестки дня. Больше не будет разделения на «мы» и «они». Будут вопросы и опасения, нужно будет принять миллион решений. Но по крайней мере, у людей будет выбор. Растущее напряжение, разъедавшее страну и весь мир, ослабнет. Вместо терроризма начнутся дебаты. Вместо геноцида будет выбор.

Человечество уже никогда не будет таким, как прежде. Человечество в том виде, в каком оно существовало всегда, исчезнет, на его месте появится нечто лучшее.

Все эти мысли отвлекали Купера от завтрака.

«Пока оставайся здесь, с семьей. Ты и так их почти не видишь – столько времени потерял».

Оформленный со вкусом ресторан был яркий, просторный и наполненный гулом разговоров. Это заведение порекомендовал один из охранников. Шеф-повар явно был знаменитостью – мозган, владевший сетью ресторанов. Купер старался избегать анормальных шеф-поваров. Возможно, вкусы у него были недостаточно изощренными, да ему и не требовался «расщепленный» завтрак.

Приготовленное на пару яйцо было обрезано в форме куба, желток удален, а образовавшаяся пустота нафарширована шпинатом и козьим сыром. Морская капуста лишена протеина и покрашена, чтобы быть похожей на антрекот, а сверху плюхнуто тушеное свекольное пюре. Хрустящая жареная брюква полита кристаллизованным кетчупом.

– Как они превращают кетчуп в кристаллы? – подозрительно спросил Тодд, размазывая поданную еду по тарелке.

– Знаешь, Тоддстер, я думаю, что более важный вопрос: зачем? – подмигнул сыну Купер и по старой привычке оглядел помещение.

Зал был заполнен, многие ждали своей очереди, а для Купера с семьей столик нашелся сразу, как только они вошли. Вот оно, одно из преимуществ положения посла. Слава богу, охранники действовали без шума – почти все остались снаружи, а двое из них в ресторане были одеты цивильно.

«Скоро нужда в охранниках отпадет, мы перестанем бояться террористов».

– А мне нравится, – сказала Кейт.

Ее блинчики были сложены, как зверьки в оригами, и усыпаны сушеными ягодами. Он стащил клубничку с ее тарелки – вкус был сладкий, а структура – как у сырной палочки.

– Мне нравится здесь, – развила дочь свою мысль.

Натали стрельнула в Ника глазами через стол, на ее лице промелькнула улыбка.

– Правда нравится? – спросила она.

Кейт кивнула:

– Здесь мило. Все такое новое.

– Глупости, – не согласился Тодд.

– Да ладно тебе, – возразила Натали. – Почему ты так сказал? Ты здесь всего один день.

– Они испортили футбол.

Как это происходило – превращение нормального в сверходаренного? Может быть, усиливались латентные наклонности? Если тебе всегда неплохо удавалось чувствовать настроение других людей, то ты превращался в чтеца. Если ты всегда был успешен на стадионе, то теперь получал способность предвидеть действия окружающих.

Но боже мой, какие это сулит перемены! «Дети Дарвина» полагали, что им удалось вызвать хаос? Их маленький мятеж был игрой дворовой команды против того, что вытекало из любимого проекта Эрика. Воистину волшебное снадобье.

«Вернись немедленно!»

– Что ты имеешь в виду – «они испортили футбол»?

– Я играл вчера с ребятами. У них тут всякие дурацкие правила, потому что они сверходаренные.

– Какие правила?

– Один мальчишка может делать то же, что и ты, но к нему никто не прикасается. Чтобы забить мяч, он должен заколотить его в ворота, потом взять назад и заколотить еще раз. А одна девчонка просто сидит в центре поля. Она даже не двигается, но они выбрали ее первой. Девчонку! А кроме того, одному парнишке разрешается пользоваться руками, потому что он видит математику.

– Видит математику?

– Он сам так сказал. Углы и все такое, поэтому ему разрешается хватать мяч руками, чтобы потом бросить. А когда он это делает, мяч вообще скачет как сумасшедший, отпрыгивает от людей и предметов и никто никак не может его остановить, а он просто катится мимо тебя.

Купер с трудом сдержал желание рассмеяться.