Леночка пожала плечами и фыркнула:

– Знаешь, почему она оставила все мне? Твоя жена считала меня такой же непривлекательной, как и она сама, и жалела. Она жалела всех, кто был таким же страшилищем. Но это не значит, что Надежда не чувствовала своего превосходства. Это меня унижало, и я ее возненавидела.

Я задышал.

– Она сама сказала тебе о завещании?

– Конечно, – дернула плечиком. – Она никогда ничего не скрывала.

– Тогда ты тварь вдвойне.

Альфонс пошел на меня:

– Эй-эй, не вздумай оскорблять женщину! Здесь правила игры диктую я.

– Двух ее мужей ты укокошил? – поинтересовался я. – Интересно, кто укокошит тебя?

Он фыркнул:

– В школе говорили, что я талантливый химик. С детства увлекался изготовлением разных снадобий. И, ты знаешь, мне удалось изобрести уникальное вещество. Оно разлагается в течение полусуток. То есть если полиция не обнаружит труп за эти часы, эксперты ничего не докажут.

– Следовательно, ты их все-таки укокошил, – констатировал я и посмотрел себе под ноги: он был мне неприятен. – И химик ты никакой. Остатки твоего чудодейственного снадобья эксперты все же нашли. Так что ты никчемный человек.

– Считай как хочешь, – его фырканье напоминало хрюканье свиньи. – Полиция уже никогда ничего не докажет. А что касается твоего второго вопроса… Я умру собственной смертью.

– Я в этом сильно сомневаюсь, – заметил я. – Впрочем, у тебя есть шанс. Ты должен сдаться. Это продлит тебе жизнь. Конечно, жизнь в тюряге не сахар, но это намного лучше, чем в гробу на кладбище. Думаю, тебя пристрелят при попытке к бегству.

– Роль козла отпущения отведена тебе, малыш. – Альфонс победно посмотрел на Елену. Она стояла бледная, без кровинки в лице. – Правда, дорогая?

– Ты слишком много болтаешь, – отозвалась женщина. – Слишком много. Пора уже со всем кончать. Заставь его признаться на диктофон. А потом… Потом мы избавимся от всех. Лучший враг – враг мертвый. Если Макс окажется в полиции, он тут же все расскажет.

– Я еще раз повторяю, что вам не поверят, – все это казалось мне каким-то кошмарным сном, и я силился проснуться. – С меня сняли все обвинения.

– Если ты будешь убедительным и скажешь, что ради Елены пошел на убийство, думаю, они прислушаются. – Он щелкнул пальцами. – Что ж, корешок, пора заняться делом.

Я почувствовал, как похолодели ладони.

– Галину с Виктором вы тоже убьете? – Мой голос дрожал, дрожал противно.

– Разумеется, – отозвалась Елена. – Они видели нас со Стасом. («Ах вот как его зовут – Стас. Имя Альфонс ему подходило гораздо больше».) – Макс, усаживайся поудобнее на пол. Твоя задача – признаться на диктофон.

– Плясать под твою дудку для меня нет никакого резона, – сказал я. – Вы все равно меня убьете.

Она пожала плечами:

– Убить, мой дорогой, тоже можно по-разному. Стас может сделать так, что ты отлетишь в мир иной без страданий. А может, и наоборот. Ты все равно выполнишь мою маленькую просьбу, только лишишься пары пальцев.

Я тяжело вздохнул и приготовился к мучениям. Меня всегда занимал вопрос болевого порога для человеческого организма. Неужели у всех героев Великой Отечественной он был понижен? Быть такого не могло. Тогда получается, что все эти россказни про болевой порог – выдумки. Когда вырезают на спине пятиконечную звезду, вряд ли для кого-то это терпимо.

Сегодня меня волновало, сколько продержусь я. Вроде мой болевой порог позволял мне порой лечить зубы без анестезии. Но если это выдумки, как я сам сегодня подумал, это меня не спасет.

Альфонс-Стасик подошел ко мне с включенным диктофоном:

– Если ты умный мальчик, то сейчас во всем признаешься. Расскажи дядям из полиции, как ты убил свою жену и куда дел диадему.

Я сплюнул в сторону.

– Я никого не убивал и ничего не крал.

Стасик ударил меня ногой по бедру. Удар, надо сказать, был очень чувствительным.

– Ответ неверный. Давай попробуем еще разок.

– Подожди, – остановила его Елена. Она в этой паре явно была главной. – Если он скажет, где спрятал диадему, а они ее не найдут?

Он дернул плечом:

– А это нас уже не касается. Наш друг к тому времени будет мертв, а с мертвых спросу никакого.

– Что ж, начинайте сначала. – Женщина отошла в сторону.

Мой экзекутор опять приблизился ко мне:

– Итак, как ты убил жену и где спрятал драгоценность?

– Я еще раз повторяю, – прошипел я, – что никого не убивал.

На этот раз его бледное лицо будто наполнилось свекольным соком:

– И снова промах. Ты начинаешь меня злить не на шутку.

– Я всего лишь говорю правду, разве нет? – Собственная храбрость поражала даже меня.

Интересно, когда он начнет дробить мне кости? Стасик отвесил мне пару ощутимых ударов в лицо. Из разбитого носа потекла кровь, закапала на футболку, почему-то вызвав у меня ассоциации с томатным соком, который я любил с детства.

– Больно? – поинтересовался мучитель. – Это все так, цветочки. – Он потряс перед моими глазами плоскогубцами. – В третий раз я раздроблю тебе пальцы. Ты можешь умереть без мучений, а можешь затянуть свою агонию. Выбирай.

– Что ж, давай попробуем, – отозвался я миролюбиво, хлюпая носом.

Когда он подошел ко мне с диктофоном и повторил вопрос, я плюнул в его самодовольное лицо. Это его вконец разъярило. Он схватил мою руку и поднес плоскогубцы к безымянному пальцу.

Я зажмурился, предвкушая ни с чем не сравнимую боль. Но, к моему удивлению – я уже не ждал никаких милостей от жизни, – раздался громкий крик:

– Брось свой инструмент – или стреляю.

Я увидел, как плоскогубцы дрогнули в руке Стаса.

Следователь Павлов, неизвестно как оказавшийся здесь, уже спешил к нему, чтобы надеть наручники.

– Я не думал, что вы придете и спасете мне жизнь, – выдохнул я, и он похлопал меня по плечу:

– Я беспокоился за вас. И не зря. Я знал, что ваша жизнь в опасности, пока эти на свободе.

Приехавшие с ним оперативники уже скрутили Елену.

Проходя мимо меня, она прошипела мне в лицо:

– Сволочь! Жаль, что Стас тебя не прикончил!

Павлов помог мне подняться:

– Думаю, вам нужно проехать со мной в отделение. Попьем чаю, придете в себя.

Я не возражал. Полицейские освободили Галину и Виктора, и ребята предложили нам пообедать. Я посмотрел на Павлова, ожидая, что он согласится, но, на мое удивление, следователь ответил отказом:

– Много работы. Кроме всего прочего, нужно допросить этих субчиков.