по сто рублей в месяц на счет суммы, отпущенной главнокомандующему на чрезвычайные издержки. Офицеры эти были, кроме Егергорна: майор Клик, капитаны: Гланзеншерна, зять Спренгтпортена, Эльмен, Ладау и корнет Эссен. Позднее, в декабре, такое же пособие назначено по ходатайству Спренгтпортена и некоему Шарку. Если сравнить размер этих окладов с тем, что предоставлено было три года назад самому Спренгтпортену при его водворении в России, то легко видеть что шведских эмигрантов ценили теперь довольно дешево. Характер назначенных выдач был скорее филантропический: майор, капитаны и корнет — все были на одной линии; а источник, из которого производились оклады, давал понять, что они имели случайное и временное значение. Впрочем с годами некоторые из этих пособий обратились, как и следовало ожидать, в постоянные пенсии, и в 1808 году мы встречаемся с Кликом и Ладау как с пенсионерами русского правительства.

Из всех беглецов Егергорн играл наиболее выдающуюся роль. Отчасти он заместил Спренгтпортена и в составлении проекта военных действий со стороны Саволакса. В Петербурге рассматривались его представления по этому важному предмету, и сам он был послан к Мусину-Пушкину с полным разрешением. Следуя по пути своего дяди, Егергорн затевал было снова вызвать Екатерину на политические шаги в отношении финляндцев. Он присылал даже вице-канцлеру просьбу об издании манифеста от имени Императрицы, но получил отказ. Мусину-Пушкину, согласно системе последних месяцев истекшего года, сообщено было что «Ея Императорское Величество не считает за блого от лица своего публиковать прежде что либо, покуда состоится хотя тень общества и чрез депутатов своих сделает у него подпись». С подобными же соображениями связывал Егергорн и действия в Саволаксе, но они еще ранее не встретили сочувствия в Императрице.

«Что принадлежит до действия в Саволаксе, — писала она Мусину-Пушкину 11-го июня, — оные зависят от вашего вообще распоряжения и соображения с другими частями. Мы только одно оставить не можем без примечания, что нельзя отнюдь полагаться на слова и обнадежения Шведов, имев многие опыты их непостоянства и неосновательности, и что без сильных мер собственно от нас, все планы Егергорном предлагаемые тщетны будут». Екатерина находила лишь, что «выбор начальника к войскам в помянутую провинцию отряжаемым надобно чтобы пал на человека, который имея все нужные способности, был бы в состоянии приобрести и доверенность народную». Может быть в связи с этим и было назначение Спренгтпортена к командованию именно в Саволаксе, хотя главное начальство над отрядом было доверено Михельсону и Шульцу; Спренгтпортен же имел под их ведением лишь небольшую часть.

Впрочем от возбуждения при случае и под рукой неудовольствия против Густава и теперь в Петербурге не отказывались. Чрез посредство римско-императорской миссии там еще в начале, кампании получены были разные бумаги, касавшиеся сейма бывшего зимой в Стокгольме. они не были публикованы шведским правительством, потому что заключали в. себе некоторые неприятные для короля факты. Вице-канцлер гр. Остерман нашел полезным перевести эти бумаги на шведский язык и в печатных экземплярах чрез агентов главнокомандующего распустит их по шведской Финляндии).

Вступление русских войск в Саволакс и занятие небольшой его части в начале кампании 1789 г. продолжалось, как известно, недолго[82]. Но Егергорн не замедлил представить главнокомандующему о необходимости удовлетворить финляндцев за убытки «и вообще по делам до Саволакской провинции касающимся». Он составил даже счет этим убыткам на 24. 088 талеров (около 36. 000 руб.). Екатерина разрешила этот расход, но со следующими оговорками:

«Первое — показанную сумму 24. 088 талеров употребить не инако, как на награждение убытков тех финов, которые войдут в окружность занимаемую войсками нашими; ибо нет надобности, да и не сходно с интересами нашими, терять деньги в пользу неприятеля нашего.

Второе. Сию заплату производить тем, кои присягой подписанной ими обяжутся не поднимать против России оружия во все продолжение настоящей войны, и ни тайно, ни явно не способствовать королю шведскому в неправедном его деле».

Текст этих оговорок ясно изобличает, какое значение имели «убытки» теперь вознаграждавшиеся. К сожалению, из документов не видно подробностей счета Егергорна.

Из прочих шведов-пенсионеров заявил себя в эту эпоху в качестве советника еще капитан Эльмен. В июле, когда военные действия несколько оживились, он обратился в Петербург с отдельным проектом. В письме из Выборга от 20-го июля, повторяя потерявшие уже всякую цену уверения в общем против короля негодовании всех истинных патриотов, Эльмен предлагал сформировать под начальством Спренгтпортена новый корпус из шведских дезертиров и пленных под названием корпуса свободы (Frihets Corps). Он должен был пополняться всеми желающими патриотами, которые дадут присягу в том, что готовы служить своему отечеству, т. е. Финляндии, под покровительством России. Экипировка, вооружение, содержание, все должно было быть такое же, как и в шведском войске; но действовать корпус должен был в составе войск Мусина-Пушкина. Формирование его предполагалось поручить Клику и Ладау, которых автор признавал вполне к тому способными, по расположению коим они пользовались между солдатами. Автор сообщал свой проект Спренгтпортену; тот вполне одобрял его, и хотя еще больной от раны, был готов принять начальство над корпусом. Из этого проекта, однако, также ничего не вышло. Он упомянут собственно как новая иллюстрация того недостойного направления, на которое сторонники Спренгтпортена так усиливались поставить русское правительство.

Приведенные данные показывают, что во вторую кампанию к мерам «воздействия на умы» Финнов прибегали сравнительно очень мало, лишь по старой памяти, и они были совершенно удалены с того выдающегося плана, который занимали в 1788 г. Екатерина заплатила дань увлечению, в чем так много способствовал Спренгтпортен, эксплуатируя её неприязненные чувства к Густаву, но затем увидела всю его безосновательность и дальше не пошла.

II. Кампания 1790 г

После двух разорительных, хотя и бесплодных кампаний Швеция желала и ждала мира, но на почетных условиях. Екатерина официально признавала, что также склонна к миру, на условиях конечно не менее почетных. Но как таковых в виду не имелось, то войне предстояло с наступлением весны, — третьей уже, — возгореться с новой силой.

Обе кампании вполне доказали всю неспособность гр. Мусина-Пушкина; поэтому он был сменен, и на третью командовать финляндской армией поручено генералу графу Николаю Петровичу Салтыкову. Назначение это состоялось еще в конце 1789 г. Новому главнокомандующему дан 5-го апреля 1790 г. указ с подробными инструкциями на 18 листах. Проект весь писан рукой гр. Безбородко. Инструкция обозревала и предусматривала разные распоряжения, как на сухом пути, так и на корабельном и галерном флотах. В общем направлении она сходствовала с повелениями, данными в разное время бывшему главнокомандующему.

Под начальство Салтыкова были назначены: генерал-поручики Игельстрём, Гантвих, принц