последовало второе, куда более ужасающее.

– Что случилось?

– Уоррикер обнаружил, что радианты Мичема постепенно разлагаются и скоро потеряют свою эффективность.

– Эффективность? А что они делают?

– Уоррикер считал, что Мичем обнаружил не просто невидимые линии энергии, на которые можно влиять. Нет, он был уверен, что радианты выполняют определенную роль: служат страховкой между параллельными измерениями.

– Что?

– Так, времени мало, поэтому объясню так, как объясняли мне. Радианты – это, по сути, этакая кнопка перезагрузки Вселенной, этакий рычаг спуска давления. Они нужны, чтобы поддерживать целостность и благосостояние отдельных потоков мультивселенной.

– Мультивселенной? С этого момента, я так понимаю, начинается квантовая физика?

– Да. Мы живем в мультивселенной, К.

– Значит, есть бесчисленное множество миров, в которых сейчас разговаривают бесчисленное множество других Эмили и К?

– Насколько я понимаю, механизм немного другой. Вселенные не появляются просто так, и незначительные решения на них не влияют. Для появления точки перегиба требуется значительный выброс энергии.

– Планетарных масштабов?

– В том числе, да, но при определенных обстоятельствах выброс энергии возможен и для человека – на создание точки перегиба его хватит. Более того, оказалось, что на радианты можно влиять и по-другому.

– Например?

– Например, методами наших родителей.

– Ты про Гейтвикский институт.

– Да, – говорит Эмили, – но пока речь не про него.

– Прости.

– В первую очередь Уоррикеру нужно было придумать, как остановить разложение радиантов, которые, напоминаю, отвечают за состояние всей Вселенной. На это ушло немало лет, но после множества неудач он все же нашел решение.

– «Кролики».

Эмили кивает.

– Поначалу он разработал обыкновенный самообучающийся искусственный интеллект, отвечающий за периодическую перенастройку радиантов. Следующие десять лет он пытался придумать, как можно единовременно управлять радиантами по всему миру, – и решил, что легче всего делать это в рамках игры.

– А было это в 1959-м, когда появились современные «Кролики»?

– Именно.

– Так, ладно, значит, «Кролики» нужны, чтобы чинить механизм, на котором держится вся Вселенная. А если что-то пойдет не так?

– Наступит конец света.

– И что, мы серьезно сейчас в параллельной вселенной?

– Технически да.

– То есть мой двойник сидит у меня дома?

– Нет.

– Почему?

– Так, вот честно: я сама не до конца понимаю, как это устроено, но во Вселенной есть некоторый… массив, где хранятся человеческие души, – не знаю, как еще это назвать. Соответственно, в разных вселенных – разные люди, но души для них берутся именно из этого общего массива.

– Так…

– В каждой вселенной в один момент времени может существовать только одна версия души. Перемещения между вселенными крайне редки, но в таких случаях новая версия либо полностью поглощает, либо замещает изначальную. Иногда от предыдущего воплощения могут остаться обрывочные воспоминания – на это влияет фактор межпространственного смещения. По сути, он показывает, что осталось от предыдущей версии после смены изме- рений.

– Что осталось от предыдущей версии? То есть поглощение не всегда полное?

– Я же говорила, мы не до конца понимаем механику. – Эмили вновь смотрит на время. – Прости, К, но мне пора.

– Ты обещала рассказать про Гейтвикский институт.

– Хоук Уоррикер создал его с целью дальнейшего изучения радиантов Мичема. Он искал способ обратить их силу во благо, добиться всеобщего процветания – и экономического, и социального. Но для этого нужно было научиться безопасно манипулировать радиантами, чем в Гейтвике и занимались.

– То есть с «Кроликами» Гейтвикский институт не связан?

– Нет. Игра была сама по себе. Уоррикер основал Гейтвикский Институт в дополнение к ней – он хотел разобраться с радиантами и нести в мир добро, не мешая работе «Кроликов», потому что понимал, что на них держится благополучие всей мультивселенной. Он бы ни за что не допустил в Гейтвике исследования, которые могли негативно сказаться на «Кроликах».

– Получается, Гейтвикский институт работал на благо этого мира?

– Да. Именно альтруистическая натура исследований в итоге привлекла наших родителей. И много кого еще – включая Эдварда Кроуфорда, или попросту Кроу.

– Значит, они действительно были коллегами?

– Да.

– Но теперь ты работаешь в его Башне? Как так получилось?

– В детстве, – говорит Эмили, – я залезла к родителям в шкаф и нашла там такое, что начала сомневаться, правда ли они работают агентами по продаже недвижимости. Я быстро поняла, что наткнулась на какую-то таинственную подпольную игру, и она так захватила меня, что я буквально на ней помеша- лась.

– «Кролики». – Я практически наяву слышу потрескивание помех по радио и шорох колес.

– Ну и вот – в результате моего помешательства погибла моя сестра.

– Это же был несчастный случай.

– Несчастный случай, вскоре после которого умерли мои родители. И, если честно, по мне это сильно ударило. Когда Кроу нашел меня, я едва сводила концы с концами – подрабатывала онлайн-наемницей-тире-коллектором в Нью-Йорке. Ему даже не пришлось меня уговаривать. Хватило просто рассказать про свои планы и объяснить, чем именно мне придется заниматься, и я согласилась.

– Ты прямо как героиня боевика… Что ему от тебя было нужно?

– Помнишь, я спрашивала про провалы в памяти, странное чувство и тягу к совпадениям и закономерностям?

– Ага…

– В общем, это все из-за исследования, которым наши родители занимались в Гейтвике. В него входил прием больших доз наркотиков, включая дородовые, – наши мамы принимали их на протяжении всей беременности.

– И что, эти наркотики как-то повлияли на мои провалы в памяти и одержимость закономерно- стями?

– Именно, К. Моя мама тоже их принимала. Как и все родители Гейтвика.

– Погоди… значит, у нас одинаковые симптомы?

Она кивает.

– И поэтому ты смогла… перенести меня в это измерение, если можно его так назвать?

– Да, именно поэтому.

– Но как?

– Эксперимент, который они ставили, принес… весьма неожиданные результаты.

– Какие?

– У некоторых детей, чьи матери принимали наркотики, проявились определенные… способности.

– Например?

– Они могут влиять на радианты Мичема без всяких карт и систем, которые необходимы остальным людям. Правда, для этого требуются подходящие условия.

– Это какие?

– Сильнейшие эмоциональные потрясения.

Во рту пересыхает, и я с трудом сглатываю.

– Значит, у тебя тоже есть эти… способности?

– Да… Отчасти.

– В смысле?

– В третьем триместре мама перестала принимать наркотики, так что мне Гейтвикских примочек особо не перепало.

– Но перенести меня в другое измерение ты все равно смогла.

– Не… совсем. Я немного схитрила. Создала временный пузырь, который скоро схлопнется – поэтому, кстати, мне нужно отсюда уйти.

– А со мной что случится?

– Ты вернешься туда, откуда все началось. Ну, или в начало цепочки закономерностей. Не знаю.

– Как ты можешь не знать?

– Прости, с непреложными истинами тут… туго.

– А про меня ты знаешь?

– Что?

– Ну, сколько у меня этих… Гейтвикских примочек.

– А ты не в курсе, долго твоя мать принимала наркотики?

Я качаю головой.

– Ну, значит, – произносит Эмили,