Если Марыся ожидала гнева, то зря. Таня кокетливым жестом поправила волосы.

— Почему же с кем попало? Мы себе в мужья негодящих не выберем, и за сладкий кусок не продаемся. Как некоторые, кои с детства на польский престол ладились, да вот не срослось…

Софья не особенно следила за разговором. И так понятно, что тетки много не выудят. Разозлят — да. А в остальном… после Версаля‑то, который тот еще гадюшник?

Если бы ей кто и сказал, что Версалю еще достраиваться и отделываться — она бы только плечами пожала. Какая разница? Версаль, Тюильри или еще где — всегда французский двор был той еще клоакой, причем — в буквальном смысле. Это непросвещенная Русь штаны меняла да в бане мылась, а шевалье… Откуда их поклоны с изящным размахиванием шляпой? Да просто в Париже ночные горшки на улицу выливали. Не уберегся — ходи с дерьмом — с на голове. А чтобы даму не шокировать видом и запахом, сам поклонись, а шляпу прибери подальше от чувствительного носика.

Так что Мария будет стоять до последнего. Но Софье и не ее исповедь важна была. Вот еще…

Храм в Дьяково по ее инициативе строился, и потайных мест там было более чем достаточно. Мария будет исповедаться своему духовнику (обязательная принадлежность дамы, как золотая блохоловка и флакон с нюхательными солями), а кто‑то да послушает. Может, и она сама, коли не занята будет.

Софье надо было оценить саму женщину. И результат был неутешительным.

Обидно — до слез.

Умная, красивая, властная, честолюбивая — какая была бы находка для команды! Но дама мыслит себя лишь в качестве польской королевы — и никак иначе. Марфу она на этом месте не потерпит.

— Жаль, что Михайла тебя собакам не скормил! Хотя псов небось, пожалел, потравятся еще от такой суки!

Тетка Таня. Да, с таким характером ей на Сечи куда как лучше будет. Софья очень живо представляла себе тетку в роли атаманши. Это она запросто. А вот с такими, как Марыся…

Жаль женщину. Но травить ее придется.

Если Ян Собесский выживет — отравим перед отъездом. Поговорим с Ибрагимом, пусть медленный яд подберет. Если не выживет — и отъезда ждать не будем. Потом Михайле покаемся, что не уберегли… авось, простит?

Мария тоже ответила и достаточно едко, что таких манер царевна, не иначе, на псарне набралась. Софья подняла руку, требуя тишины — и впилась глазами в Марию.

— Сударыня, вы можете идти в свои покои. Вас проводят. При необходимости — обратитесь к вашим служанкам, они передадут нам ваши пожелания.

Ее тон подействовал на взбешенную женщину, как ведро ледяной воды. Мария Казимира Луиза де Ла Гранж д" Аркьен, пани Собесская фыркнула и ушла не прощаясь. Дверью тоже не хлопнула. Не рискнула.

— Жаль, — подвела итог Софья.

Царевны дружно согласились с ней, хотя печалились все о разном. Татьяна — что не казнили негодяйку вовремя. Анна — что не получится у них Марию к себе на службу поставить. Софья — что в очередной раз придется подписывать приговор и еще тратить время и силы. Никто не должен заподозрить неладного. Нет, даже не так.

Подозревайте!

Но доказательств быть не должно!

Это не Наталья Нарышкина, с французами им еще работать придется…

А еще…

Софья уже мысленно подбирала подходящую кандидатуру. Надо, надо подсунуть Собесскому одну из своих девочек. И под присмотром будет, и потерю жены легче перенесет, а там, глядишь, и второй раз женится?

Кто же?

Ксения с черными косами и глубокими карими глазами? Но вспыльчива… иногда сама собой не владеет.

Мирослава — темная шатенка с синими глазами и невинной улыбкой? Как вариант, но влюбчива… Или это и не грех? Кто может вертеть влюбленным мужчиной? Только влюбленная женщина…

Или Ирина? Пухленькая хохотушка, лицом почти как пани Собесская? Надо пока посмотреть на всех троих, да, и пусть учат польский и французский как следует. А там… решим. Будет выбор — будет и дело.

* * *

Версаль.

Хотя работы в резиденции французских королей еще продолжались, но жить там уже было возможно. И Людовик обожал это место. Здесь, именно здесь, он чувствовал себя дома. Не в Париже — слишком памятны были детские годы, фронда, Мазарини, которого он ненавидел…

Нет. Именно не опоганенный воспоминаниями Версаль.

И сегодня полувесеннее солнышко, уже яркое, но пока еще холодное, заглядывало в роскошное окно, игриво касалось лучиками позолоты на столе, на стенах… солнечные зайчики были веселыми и беззаботными. А лица людей, сидящих в кабинете — очень серьезными.

Людовик 14–й, которого уже начинали звать 'Король — солнце', внимательно слушал своего интенданта финансов — Жана — Батиста Кольбера.

И доклад был нерадостным.

Людовику нужны были Нидерланды, с которыми он воевал не один год. Но ни оным Нидерландам, ни Вильгельму Оранскому, он не нужен был ни в каком виде. Война высасывала время, силы, а главное — деньги, которых и так не было. Долги Франции составляли бешеные суммы — миллионы и миллионы луидоров.

Кольбер справлялся, как мог, заслужив всенародную ненависть, но что он мог сделать?

Если бы придворные не воровали, фаворитки (особенно мадам де Монтеспан) не тянули деньги словно водоворот, на свои развлечения, а король не требовал роскоши и пышности — он справился бы. Финансистом он был от Бога. Но…

Сейчас Кольбер докладывал о сложной ситуации. В Турции сменился султан, но это было половиной беды. Второй половиной было то, что северный медведь показывал зубы.

Турок вышибли из Польши и, судя по всему, собирались оторвать от них еще кусок мяса.

Людовик слушал задумчиво.

Турция была ему выгодна. На море этот союз давал отличные результаты, против англичан голландцев, шведов… да всех, кто мешал Франции. Но вот помогать ли им в беде?

Злило то, что Польшу подмять не удастся. Она уже не станет проводить профранцузскую политику. Если бы на престол сел Ян Собесский… какие же сложные имена у этих славян! Тогда, через его жену, Франция могла бы многое. Сейчас же, Михайло Корибут сидел крепко и с каждым днем все крепче — молодой человек оказался весьма неплохим финансистом. Но ему выгоднее было дружить с русским государем.

А Франции?

Выгодно ли им ослабление турков?

О, да! Тут уж каждый сам за себя! Пока Османскую империю будут рвать со всех сторон, Франция окажет ей помощь… но в Европе! Например, со Священной Римской Империей. Людовику весьма важна была выгода государства. Пусть турок как следует потреплют — тем больше они будут потом ценить союзника. А разорвать?

Нет. Русский медведь не настолько силен, чтобы одолеть Империю! Но справки навести надо.

Его высочество Алекси Алексивич? Алекс?