жалкого едва слышного сипа. Очень болело на сгибе локтя, будто там… Она скосила взгляд, света от костра за пологом едва хватало, но что-то тянущееся (капельница?) от руки ей разглядеть удалось.

Нет, этого не может быть. Не с ней. Не здесь. Они ж выглядели как герои из сериала «Восьмидесятые» … Милые и безобидные.

- Это не из нашего лагеря девочка. Коммерция. Полдня её не было, никто не пошевелился, - заметил ещё один голос. Вроде бы его она слышала в прошлом лагере, где предлагали её разделать. – Лишь бы бабки заработать, пофигу на всё остальное.

- Времена золотого тельца, - сказал «шлюхина кровь». – Ничего не поделаешь.

- Значит, назад пошла? – спросил первый. – Ёжкина медь, точно убилась где-то…

- Да… Вы может телефон дадите? Если вдруг заплутала и к нам выйдет, мы позвоним!

- Конечно, конечно. Записываете?

Оля открыла иссушенный рот и напрягла все силы, чтобы крикнуть. Закружилась голова, накатило бессилие. Подступили стены.

С моря послышалось тарахтение мотора. Катамаран. Сквозь постукивание двигателя она снова услышала своё имя.

- Я здесь, - беззвучно проговорила Ольга. - Здесь... Помогите...

Свет фонаря лизнул стену шатра. Задержался на миг, спустился чуть ниже. Кто-то по ту сторону стоял в нескольких шагах, но никак не мог помочь.

«Пожалуйста. Я здесь».

Луч прыгнул куда-то вверх и исчез.

- До свидания!

Ольга попробовала ещё раз выдавить из себя хоть что-то кроме змеиного шипения. Попыталась сглотнуть пересохшим горлом и, хотя бы, закашляться.

Боль в шее, невесомость в голове сводили с ума даже меньше чем уходящее прочь спасение. Она забилась в истерике. Где-то глубоко в душе, потому что опоённое тело ни на миллиметр не пошевелилось, спрятанное от чужих глаз в шатре.

- Оля! – крикнули в лесу.

Крики удалялись. Они раздавались то слева, то справа, но безнадёжно таяли в ночи. Мир вокруг уплотнялся. Темнел и даже сырел. Оля прикрыла глаза от приступа дурноты и слабости. Темнота танцевала. Закручивалась в дьявольскую спираль, откуда нет возврата.

Как тогда, на встрече выпускников. Когда флирт и первая любовь сошлись в экстазе с алкоголем, и Ринат, школьная мечта, коснулся губами её губ. Она не отстранилась. Улыбнулась только. Хотела поиграть. Хотела вспомнить, как это бывает, побыть живой. Поддалась легкости и маркесовскому року. Сказке запретного вожделения. Реальность вернулась вместе с болью в бедрах, упирающихся в кромку школьной парты, когда Ринат с глухим рыком кончил в неё.

Олег узнал об этом через месяц, у своего уролога. И не простил.

А простила бы она? Шлюха и есть…

- Они не помешают? - вновь сказала женщина у костра. – Много шума.

- Начнем в два. Самый темный час. Никто в здравом уме по мокрым скалам в ночи ходить не будет, - ответил ей «гитарист».

- Да даже если и будет, ничего не поймут, - добавил «шлюхина кровь». – Да и Мишенька постарается, да?

Ему в ответ глухо угукнули.

Глаза закатывались. Оля старалась их удержать, но слабость победила, затащив сознание парализованной девушки в ничто.

Во второй раз она очнулась уже не в темноте. В шатре горели свечи. Она лежала на полу, абсолютно голая. Кто-то ритмично бубнил непонятные слова за пределами ее мира. Рядом с Олей на коленях стояла женщина, и сосредоточенно что-то вырезала на руке обездвиженной пленницы. Боли почти не было. Раны едва-едва саднили.

- От тебя несет похотью, - сказал «шлюхина кровь». Он заметил, что Оля пришла в себя. Женщина бросила на нее короткий взгляд, сталь впилась в плоть. – Я чувствовал её все эти дни, пока мы звали вас. Это у тебя мама покончила с собой?

- Нет. У этой папа с раком, - фыркнула женщина.

- Ах да, ах да… Очень хороший проводник. Замечательный!

Бубнил «гитарист», его слова становились резче, громче. «Шлюхина кровь» улыбался. По-отечески. Будто принимающий поздравления от соседей победитель шахматного дворового турнира, знающий о своем превосходстве.

Нож вновь взрезал кожу. Женщина писала что-то на ней. Оля скосила мокрые от слез глаза на кровавые буквы и беззвучно взвыла от ужаса. Даже стон, простой стон не мог вырваться из тела. Над ней возвышалась капельница, и одному Богу было известно, что стекало из неё в вены. Руки, ноги покрывала жуткая вырезанная вязь.

- Готово, - сказала женщина. Поднялась. – Теперь он ничего не сделает! Проверишь?

- Не надо, - положил ей руку на плечо «шлюхина кровь». – Иди к Мишеньке, мы тут всё сделаем дальше.

- Нет. Я хочу видеть.

- Я позову тебя, Вера. Позову. Я знаю, как ты ее любила.

- Я хочу всё видеть, - сказала женщина. – Я хочу это сделать! Мы столько готовились.

- И мы готовы, - успокаивающе сказал «шлюхина кровь».

Оля с мольбой ловила их взгляды, но мучители словно забыли про неё. Голос «гитариста» становился всё громче, всё сильнее. «Шлюхина кровь» ходил вокруг пленницы, проверял свечи, трогал свисающие травяные обереги. Придирчиво рассматривал что-то на полу. Раны Оли горели, будто с неё сняли кожу.

Наконец, «шлюхина кровь» что-то зашептал, взял в руки маленький топорик с изогнутым лезвием. Встал на колени рядом с Олей, у ног. Подложил что-то ей под щиколотку, почти бережно. Девушка бесшумно заскулила, слезы полились рекой. Мужчина ласково приподнял вторую ногу, подсунул деревянный брусок. Голос «гитариста» наполнился нечеловеческими нотками.

Снаружи затрещал костер, полыхнуло пламя, осветив палатку.

«Шлюхина кровь» прикрыл глаза, вслушиваясь в танцующую скороговорку «гитары». Через несколько минут он стал покачиваться в такт. Рука с топориком то поднималась, то опускалась. Оля неотрывно следила за ней.

В шатре пахло благовониями и кровью.

- Она здесь, - воскликнула Вера. – Она здесь!

Жуткий монолог «гитариста» прервался. Оля ахнула про себя. Холод, нестерпимый, чуждый наполнил её, как вода медицинскую перчатку. Холод, в котором кто-то был. Он раздул тело, забрался в голову и поселился где-то во лбу. Под кожей вспухло ледяное нечто.

- Она здесь!

- Кто звал меня? – пробулькали в горле Оли чужие слова. И девушка беззвучно завизжала от ужаса.

- Света, Светочка… Это ты? Это ведь ты? Светочка, - заволновалась Вера. Заломила руки.

- Вера? – выкрутило мышцы в чуждом горле.

- Да, это я. Это я.

«Шлюхина кровь» с закрытыми глазами сидел у ног Оли и улыбался.

- Скажи, кто это сделал, Света. Это было на этом острове? Расскажи, как ты пропала, Светочка! – тараторила Вера.

- Ниже, - прохрипела Оля. – Ниже. Мне больно.

От женщины пахнуло потом. В её ушах росли седые волосы.

- Я взял твою Светочку, - сказала Оля.

- Это демон. Давай, - сдавленным голосом бросил невидимый «гитарист».

Топорик рухнул вниз, застрял в кости; «шлюхина кровь» торопливо выдернул его и только со второго раза отсек стопу Оле. Ей показалось, что в голове