радуясь, что наконец-то стал до известной степени полновластным хозяином подразделения. Офицеры и рядовой состав занимались с большим воодушевлением, так как эти занятия внесли некоторую свежесть в затхлую атмосферу нашей армии. Но со стороны своих начальников я не встречал должного понимания.»

Затхлая атмосфера. И никакого понимания среди начальников. Характеристика же начальника Генерального штаба Сухопутных Сил более, чем говорящая:

«Это был благородный человек старой школы с уравновешенным, даже слишком уравновешенным характером, последователь Мольтке, взглядами которого он и хотел руководствоваться при создании генерального штаба третьей империи. О современной сложной технике он не имел никакого представления… Бек, вообще говоря, был человеком медлительным как в военном отношении, так и в политическом. Повсюду, где бы только он ни появлялся, он всегда оказывал какое-то парализующее влияние. В каждом новом деле он видел трудности и был полон опасений.»

Этот тип был начальником Генерального штаба Сухопутных Сил до 1938 года! Строитель современной армии. Без комментариев, как говорится.

А вот что написал Меллентин о германском Генштабе:

«Политика возрождения Германии как великой державы встретила энергичную поддержку со стороны офицерского корпуса.

Это не значит, что мы хотели войны. Генеральный штаб всячески старался сдержать Гитлера, но позиции его значительно ослабли после того, как, вопреки его прямым советам, Гитлер занял Рейнскую область. В 1938 году генеральный штаб решительно выступал против всяких действий по отношению к Чехословакии, полагая, что они могут привести к войне в Европе, но нерешительность Чемберлена и Даладье вдохновила Гитлера на новые авантюры. Я хорошо понимаю, что за границей к германскому генеральному штабу относятся с большим подозрением и что к моим замечаниям о нашем нежелании вести войну отнесутся скептически. Поэтому мне не остается ничего лучшего, как процитировать слова Сирила Фоллса, одного из ведущих английских военных публицистов, который до последнего времени был профессором военной истории в Оксфордском университете. В своем предисловии к английскому изданию книги Вальтера Гёрлица „Германский генеральный штаб“ Фоллс пишет:

„Мы, англичане, считаем себя до известной степени вправе упрекать германский генеральный штаб за то, что он начал войну в 1914 году. Иногда это же говорят и по отношению к 1939 году, но я согласен с господином Гёрлицем, что в этом случае обвинение неоправданно. Можно обвинять Гитлера, нацистское государство и партию, даже германский народ, но генеральный штаб не хотел войны с Францией и Англией, а после того, как он был втянут в войну с ними, он не хотел войны с Россией“.»

В этом именно одна из коренных проблем немецкой армии — она в лице ее даже высшего командования не хотела и не готовилась к войне. Не надо только в меня швыряться помидорами за это утверждение. Не торопитесь. У тех же Гудериана и Меллентина — почти все преобразования в вермахте проталкивал лично Гитлер при почти прямом противодействии своего генералитета. В конце концов, по прямому указанию Гитлера была осуществлена провокация с тем, чтобы сместить министра обороны Бломберга, главнокомандующего сухопутными силами фон Фрича, в отставку был отправлен Людвиг фон Бек. Верхушка прусской военной аристократии.

Не той уже была после 1918 года прусская военщина. Поражение в Первой Мировой войне ее напугало, она стала войны бояться, боялась, что следующая война может привести и к ликвидации Германии, как государства. Вот у них служба в армии превратилась в кормушку, где шла грызня за должности и кабинеты.

Совершенно другая ситуация была в армии Советского государства. Красная Армия вышла из противоборства с Антантой — ПОБЕДИТЕЛЬНИЦЕЙ. За исключением узкой группы лиц из круга Тухачевского, никто в Красной Армии будущей войны не боялся. Да и бояться было бессмысленно, потому что ее невозможно было избежать.

Именно поэтому мы вступили в войну с уже принятыми на вооружение типами самолетов, которые превосходили авиацию противника, с танками, которые у немцев вызывали «танкобоязнь», с самой современной на то время артиллерией, которая вермахту и не снилась, на механической тяге. У них же было, как пишет Гудериан:

«Мое предложение вместо противотанковых рот перевести на мехтягу тяжелые артиллерийские дивизионы было отклонено. Эти тяжелые орудия так и остались на конной тяге, и во время войны, особенно в России, они не могли справляться со своими задачами.»

Кроме того, что почти все новые пушки у немцев от орудий ПМВ отличались только резиновыми колесами вместо деревянных… Честно говоря, уровень подобной «гениальности», даже осознать трудно. Противотанковую пушчонку, которую может галопом по буеракам тащить одна кобыла, они прицепили к тягачу, а гаубицу у них тащили шесть першеронов. А за ними — грузовик с сеном и овсом. Это уже какое-то вредительство.

А когда у Ю. И. Мухина читаешь такое:

«Не успели подготовить кадры офицеров для такой массовой армии. Для подготовки кадров не было времени», —

то уже всерьез начинаешь думать, что он замаскировавшийся под русской фамилией пруссак. Правда, в той же книге он хвалит немцев за то, что у них лишних офицеров-дармоедов не было, взводами командовали фельдфебели, а у нас — лейтенанты. Вот так можно шизануться на любви к немцам и на ненависти к своему народу. И хотя в вермахте до ефрейтора служили по 4 года, а до фельдфебеля не все до пенсии успевали дослужиться, а у нас сплошь желторотые лейтенанты командовали взводами, но боестолкновение взвода под командой унтера и взвода под командой офицера — это прикольно. А кто у немцев заменял убитого командира роты — тоже унтер из взводных?

Поэтому у Гальдера, фон Бока и Гудериана — постоянный вой по поводу потерь офицерского состава, чего в мемуарах наших полководцев вы не встретите.

Самое же главное, о чем писали немцы, их боявшаяся войны военщина не ждала, что Польша и Франция будут так быстро сокрушены. Немцы сами были ошарашены такими быстрыми победами, поверили в гениальность Гитлера, поэтому и к войне с СССР готовились, как к легкой прогулке. Они ждали, что будет всё даже легче и быстрее, чем во Франции, и уже через пару месяцев, когда нарисовалась противоположная перспектива, надломились. Они морально не были готовы к долгой и тяжелой войне…

* * *

Совинформбюро часто в своих выпусках публиковало захваченные у пленных и на трупах немцев письма, дневники. И уже в первые дни войны чувствовалось, что германское воинство ошарашено тем, с чем пришлось столкнуться в России. Но еще были нотки бравурности, бравировали даже тем, как расстреливали мирное население, сколько в домах наших граждан нахватали барахла.