иначе. В наступающих войсках можно было видеть крестьянские телеги с плетеными корзинообразными бортами, часто запряженные одной клячей. На телегах передвигались солдаты, главным образом с больными ногами. Они не хотели отправляться в тыл, уже наступил период дождей, и двигаться в направлении, противоположном наступлению войск, было очень трудно.»

Такого в Красной Армии даже представить невозможно: у меня ножки болят, поэтому я позаимствую телегу с лошадкой у местного населения и поеду на ней воевать. Но если вы сами поощряли в армии мародерство, то чего ждали — уважения солдат к командирам и дисциплины?

Забегая вперед, после начала нашего контрнаступления Штейдле сильно заболел и уехал лечиться аж в Мюнхен. Бронхит у него обнаружился. Кашлял. Вы можете себе представить командира советского батальона, который прибежал бы с жалобой на кашель в медсанбат и попросил бы его отправить на лечение в госпиталь? А потом у Штейделя и почки заболели. Совсем больной стал.

После госпиталя Штейделя попросили, как бывалого фронтовика, прочитать лекции по тактике в запасной части:

«Представилась возможность изложить все без прикрас. Однако добиться того, чтобы желаемое не принималось за действительное, было трудно. Меня перебивали вопросами о советской тактике. Они свидетельствовали о том, что мои выводы, сделанные на основании опыта, воспринимались скептически.»

Т. е., плевать было командиром запасных частей на то, что фронтовики им рассказывают. В других главах я уже писал, чем эти командиры были заняты в запасных частях — доставанием выпивки. Вопросы тактики у них даже на дне бутылки не плавали, эти вопросы их совершенно не интересовали. Поэтому учения запасных частей проводились так:

«Генерал, замещавший командующего, отдал приказ о проведении учения резервных частей на Фрёттманнигской пустоши с целью отработать наступление пехоты и поддерживающих подразделений с использованием новейшего зимнего снаряжения. Тема учения была явно надуманной. В качестве укрытий были использованы выбранные экскаватором груды гравия, что упростило условно принятую обстановку, так как на фронте таких укрытий нет. Мне было не по себе. Мысленно я видел своих солдат там, на Востоке, как они неоднократно и безуспешно атакуют, а затем атака захлебывается в последней отчаянной схватке. Красная Армия то и дело открывает огонь из всех стволов и бьет по немецкой пехоте. Весь опыт, приобретенный в боях и говоривший о необходимости всемерно использовать рельеф местности, в эти декабрьские дни оказался совершенно бесполезным для моих солдат.

Во время разбора учений в столовой „турецкой“ казармы было чрезвычайно сложно передать фронтовую атмосферу. Речь шла об уставных положениях; нашим фронтовым опытом не интересовались, боялись поколебать слепую веру в превосходство немецкой тактики и немецкого оружия.»

Это даже излишне комментировать, наверно. Мало того, что даже начало войны выявило у немцев проблему — они уступали в тактической подготовке советским войскам, так еще и весь фронтовой опыт — побоку. Готовим тупое мясо для русских пушек и пулеметов?!

Но послушать Штейделя стоило: советская авиация — ужас, советские танки — двойной ужас, советская артиллерия — уже кромешный ужас. Еще и партизаны.

А 3 декабря 1941 года вроде бы еще ничего не предвещало неприятностей. Только:

«Неожиданно с юга донесся гул сражения. Сильным советским боевым группам удалось при поддержке массированного артиллерийского огня прорвать фронт. Захватив пленных, русские исчезли так же быстро, как и появились.»

Конечно, догадаться, что советские войска провели разведку боем, а разведка боем проводится перед началом наступления, было очень сложно. Немцы, а у вас вообще было хоть какое-то представление о тактике, если дальше случилось такое:

«Казалось, что на нашем участке имеются все предпосылки для успешного наступления. Однако через 24 часа все переменилось. Мой батальон, выполняя ограниченную боевую задачу, попал в гущу подготовки советского наступления, о масштабах которого у нас еще не было никакого представления. Прочесав лес, командиры рот вывели свои взводы для атаки по открытому полю на полтора километра вперед, до окраины крупного населенного пункта, как вдруг внезапно по ним был открыт ураганный огонь. Это последнее наступление моего батальона под Москвой закончилось катастрофой. Почти все офицеры и солдаты погибли. Пехотные и противотанковые орудия, а также саперные взводы, находившиеся на опушке леса в боевой готовности для броска, были полностью уничтожены заградительным огнем.»

Кажется, все-таки на самом деле фельдмаршал Паулюс на вопрос о том, не использовали ли его русские как преподавателя тактики, ответил, что русские его бы даже в сержантскую школу не взяли преподавателем…

* * *

Но, конечно, господин военный гений Исаев в своей книге «Краткий курс истории ВОВ. Наступление маршала Шапошникова» раскритиковал действия наших войск при обороне Москвы и в контрнаступлении в дым. Как и положено военному гению. И танки не так использовались, и артиллерия была не на высоте, а на низоте, и не просачивались, все в лоб, да в лоб, поэтому немцы умело резервами маневрировали и атаки отбивали.

Исаев не одинок в этой критике, буду справедливым. Кто только не высказался по поводу действий наших войск и командования, целая… плеяда военных историков свысока оценила промахи и просчеты, в результате, как они считают, нашим не удалось под Москвой немцев окружить, их только толкали и выталкивали.

Можно, разумеется, доводы военного гения, никогда портянок не носившего, разбить тем, что Константин Константинович Рокоссовский писал в «Солдатском долге» о советской артиллерии, о том, что не немцам зима мешала, а нашим войскам, глубокий снежный покров не позволял двигаться по обходным дорогам, приходилось — в лоб, если бы не снег, то всей группе фон Бока капут еще страшнее был бы.

Но лучше даже не Рокоссовским их бить, а ими самими. В народе говорят: дураку нужно дать возможность высказаться, он всю свою дурь и покажет. А еще лучше — дать возможность написать, чтобы никаким топором не вырубить.

Наш глубокоуважаемый и всемерно почитаемый военный историк такую возможность имеет и ею пользуется. Он высказался и выписался. Те, кто его считал за историка и всячески уважал, как историка, накапайте себе грамм 200 валерьянки, сейчас у вас будет причина для волнения и тахикардии. Итак, две цитаты из вышеупомянутой книги Алексея Валерьевича:

«В целом для обеих сторон период с ноября 1941 г. по март 1942 г. стал временем крушения надежд на быстрое завершение войны.»

Оценили? Выдохнули? Теперь вторая:

«Танки в свое время появились именно как сравнительно дешевая альтернатива артиллерии.»

Это всё из главы, где он оценивает и критикует действия советских войск под Москвой. Согласитесь, есть дураки, есть