слышно прохрипел он, разлепив мутные глаза и уставившись мне в лицо.

– За что ты убил меня, Ривон? – негромко спросила я, наклоняясь ниже и стараясь не морщиться от ударившего в нос запаха. – Кому ты продал мою дочь? Что тебе посулили?

Я еле успела отскочить, и если бы Чарим не был начеку и не оттащил меня, Ривон мог бы меня сцапать. Впрочем, я тут же поняла, что вряд ли он этого хотел – похоже, его настиг припадок вроде тех, в которых бьются больные падучей. Ривон молотил воздух над собой скрюченной рукой, пытался биться головой о камни, а из груди его вырывался хриплый, нечеловеческий то ли вой, то ли стон, в котором угадывалось одно лишь имя – Леннар…

– Что это с ним? – прошептал Вител, непрерывно осеняя себя и нас с Чаримом заодно знаком Создателя. – Почему его так корежит?

– Ну а ты б не ошалел, если бы покойницу увидел, а она б тебя к ответу призвала? – серьезно спросил Чарим, крепко державший меня за плечо.

Другую руку он не снимал с рукояти кинжала, будто опасался, что лишившийся человеческого облика Ривон может броситься на нас. Может, и впрямь опасался…

Мы долго стояли над бьющимся в конвульсиях Ривоном, не имея ни возможности, ни, по правде говоря, желания помочь ему. Единственное, о чем я могла сожалеть в тот момент, так это о том, что, если он сейчас умрет, я уже никогда не узнаю правды!

Но Ривон не умер. Он был живучим, сам сколько раз так говорил и смеялся, мол, у него несколько жизней, как у кота, а сколько он уже истратил, того никому знать не полагается. Но, должно быть, эта была последней, и он цеплялся за нее изо всех сил.

Когда он затих и только с хрипом втягивал в себя воздух, не отрывая взгляда от моего лица, я сказала:

– Я не Леннар, Ривон. Я Альена, последняя из рода Сайтор. И ты расскажешь мне правду, даже если… если придется тебя пытать! Понятно тебе?

– Леннар… – простонал он.

– Да не понимает он, Ленни, – досадливо сплюнул Чарим. – Заклинило его. Такого пытай не пытай, что толку-то, если в голове у него каша?

– Попробуй прикинуться матушкой, – посоветовал Вител. – Вдруг его проймет?

– Ну как ты это себе представляешь, дядя Вител? Я же только что назвалась Альеной!

– Он забыл уже, – кивнул он на Ривона.

Тот ухитрился сесть и теперь смотрел на меня снизу вверх взглядом побитой собаки. Это до такой степени не вязалось с обликом Ривона, каким я его запомнила, так жалко и страшно выглядело, что меня передернуло.

– Леннар… – снова позвал он.

Странное дело, после припадка ему будто легче стало произносить слова. Быть может, после встряски расслабились сведенные мышцы? Да что толку гадать, говорит, и ладно!

– Чего тебе, Ривон? – спросила я, постаравшись скопировать мамины интонации. Она, бывало, говорила вот так, с ленцой и затаенной насмешкой, если кто-то слишком сильно ей докучал глупыми вопросами.

– Я… пришел… звали…

– Я не понимаю тебя. Ты не видел мою дочь, Ривон? – поинтересовалась я и огляделась, приставив ладонь ко лбу. – Она же была здесь, а ты обещал присматривать за ней, верно?

– Да… да… я… – Из угла рта у него потянулась нитка слюны, но он явно этого не замечал. – Обещал… жива…

– Где она, Ривон? Где Альена?

Тщетно – Ривон хрипел и булькал, и пытался показать что-то жестами, но понять его было невозможно.

– Ленни, а он грамоте обучен? – спросил наконец Вител. – Может, он напишет? Чернила у меня при себе… Ну или вон хоть угольком на камне нацарапает!

– Он был правшой, – покачала я головой, – а левой рукой, да еще искалеченной, он много не напишет. Да он этот уголек и не удержит, какое уж там перо…

– Плохо дело.

– Ленни, а может, маску на него надеть? – предложил вдруг Чарим. – Ты говорила, у тебя еще одна есть, вот и…

– И как это поможет? – нахмурился Вител. – Если я верно понял, эта маска просто… ну, позволяет прикинуться кем-то другим, так, Ленни?

– Так-то оно так, – медленно произнесла я, – но они еще кое-что умеют. Как это выходит, я не знаю, но когда мы с Мадитой подменили меня соломенной куклой, такая вот маска хранила черты моего лица. А потом сгорела вместе с куклой, как я и хотела.

– Ты хотела, – поднял палец Вител, – а не сама эта штуковина. Ты в своей голове это придумала, а она как-то… исполнила. А этот Ривон что может придумать? Да он даже не поймет, что делать нужно!

– Погоди, погоди, – остановил его Чарим. – Может, и не поймет, но… Если он Ленни за ее матушку принимает, как знать, вдруг он считает себя прежним? А маска отражает то, каким человек себя видит или хочет видеть, так, Ленни?

– Пожалуй, – кивнула я и с сомнением посмотрела на Ривона, припомнив, как что-то менялось во мне, когда я носила серебряную личину. – Если так и если он хотя бы на лицо сделается прежним, то хоть сможет внятно говорить. Я на это надеюсь, по крайней мере.

– А как именно вытянуть из него что-то полезное, разберемся по ходу дела, – кивнул Чарим.

– Только я не уверена, что эта маска его не убьет, – предупредила я. – Я все-таки Сайтор, а он…

– Хуже, чем теперь, ему точно не будет, – ответил он. – Давай, Ленни, действуй, а то солнце уже высоко!

Я мешкала – не потому что брезговала прикоснуться к Ривону и надеть на него маску (хотя и это тоже, конечно). Нет, мне попросту было страшно: что, если он расскажет нечто такое, после чего мне снова придется собирать рассыпавшийся мир по кусочкам? Пожалуй, я даже хотела, чтобы ничего не произошло, чтобы маска не приняла Ривона, не откликнулась на его желания…

Поначалу так и вышло: он дернулся от ледяного прикосновения, но Вител придержал его, а я прижала маску поплотнее. Когда же отняла руку, маска осталась на месте, хотя и не спешила меняться.

– Ривон, – сказала я по наитию. – Ривон, я хочу увидеть тебя таким, как прежде! Ну же? Это приказ, ты слышишь?

Несколько мгновений ничего не происходило, а потом… Да, я уже видела это в зеркале, а вот спутники мои оказались не готовы к подобному. Вдобавок я перевоплощалась легко, научилась уже, а лицо Ривона – то, прежнее – проявлялось фрагментами. Это выглядело так, будто кто-то небрежно облепил статую глиной, а теперь она отваливалась кусками, обнажая настоящее изваяние.

Зрелище оказалось хуже, чем само перевоплощение: до странного неприятно и