чем не повинные уцелеют… Он потребовал от незнакомца, чтобы князь лично поклялся в том, что Леннар не пострадает, – и владетельный Даккор дал слово. Не в тот раз, конечно, Ривон потом не раз встречался и с так и оставшимся безымянным незнакомцем, и с самим князем. Тот сказал: будь по-твоему, к Леннар Сайтор никто не прикоснется и пальцем, сможешь взять ее – так бери!

И стало по слову его.

Ривон сделал то, что обещал. Мы угадали: это он привез в замок горючий порошок и придумал, в каком месте лучше подорвать стену. Это он вывел меня из замка, якобы посмотреть на щенков, усыпил и с рук на руки передал какой-то женщине. Он начинал дрожать всем телом, вспоминая о ней, и мы так и не сумели дознаться, как она выглядела. Но, надо думать, узнали бы ее и без описания!

Выйдя за пределы стен, Ривон поджег фитиль, а когда стена пала… он понял, что князь сдержал слово: к моей маме никто и пальцем не притронулся, это верно. Просто когда пала защита и ведьму ничто больше не сдерживало, замок вспыхнул так, будто выстроен был не из камня, а из сухой соломы. «Сможешь взять – так бери!» – вспомнил Ривон слова князя Даккора и бросился в огонь, за Леннар…

Больше Ривон ничего не помнил. Вряд ли ему удалось добраться до главного зала, где веселились гости. Скорее всего, на него рухнула балка или камни, переломав кости и оглушив, а огонь… огонь порядком обглодал его плоть, но не убил, будто побрезговал.

Как Ривон оказался почти что у дороги, он тоже не знал. Может, сам выполз, может, вытащили чутконосые… Его подобрал обоз: торговцы издалека увидели зарево на перевале, но решили, что это отсветы праздничных костров и поторопились попасть на пир, а угодили к пепелищу. Ривона они сперва приняли за мертвого, но он, хоть и страшно обгоревший, еще дышал, и у них не поднялась рука оставить его умирать.

Ривон выкарабкался, словно в самом деле у него была в запасе добрая дюжина жизней, но, видно, весь оставшийся запас он израсходовал, пока валялся на гнилой соломе в обители, где лечили бедняков и бродяг – там его оставили сердобольные торговцы. Лекари решили, что он не жилец, но Ривон все же справился, только прежним уже не стал: кости срослись неправильно, стянутая шрамами кожа внушала ужас окружающим и причиняла непрерывные страдания самому Ривону, а разум его помутился.

Когда Ривон пришел в себя, о страшном пожаре в Сайторе уже перестали говорить. Никто и не предположил, что обожженный калека может что-то знать об этом, а Ривон и рассказать не мог: он почти разу-чился говорить, а скрюченными пальцами ничего не мог написать. Да и грамотных вокруг было не так уж много, глава же обители не стал бы разбирать каракули полоумного калеки. Спасибо не приказал выгнать на мороз…

Он не знал, что сталось со мной, но старался не думать об этом: ведьма ведь не убила меня у него на глазах, так, может, пощадила и после? И теперь, столько лет спустя, услышав песню чутконосых, узнав, что жива наследница рода Сайтор, Ривон не мог не пуститься в путь: его гнала на перевал безумная надежда – если жива Альена, почему не ожить и Леннар? Ведь он и ее не видел мертвой!

– Вот так история, – протянул Вител, когда стало ясно, что больше мы от Ривона ничего не добьемся.

Я не стала говорить, что это еще не так ужасно. Хуже было бы, если бы Ривон заявил, что мама моя ответила на его чувства! И поди знай, привиделось это ему в горячечном бреду или…

– Но мы были правы, – сказал Чарим. – Все сошлось. Ведьма всем наобещала – и всем самое желанное. Ривону – любимую, князю – перевал, удачу в дом и избавление от проклятия… и ни одного обещания не исполнила!

– Почему же, – тихо сказала я, – исполнила. Соблюла дословно. А что Ривон не смог взять маму – уверена, слова клятвы князю ведьма нашептала! – а сам князь не понял, как нужно со мной обращаться… кто же виноват? Ну а условие о том, что Райгор ничего не должен знать о том, почему на самом деле должен жениться на мне, ведьма явно добавила для надежности. И это слово старый князь тоже сдержал.

– Змеиный клубок какой-то, – мрачно произнес Вител, сверху вниз глядя на съежившегося на земле Ривона. – Что ж… Маску-то забрать, Ленни?

– Я сама, у тебя не выйдет. Только…

– На костре прокалим, ты же говорила, ей ничего не сделается, – правильно понял меня Чарим, глядя, как я осторожно снимаю маску с Ривона, и передернулся. – Брр, ты будто его лицо в руках держишь!

– Да, выглядит не очень, – кивнула я и направилась к костру, держа маску двумя пальцами на отлете.

Бросить ее в огонь оказалось не так-то просто: облик Ривона сходил с металла медленно и будто бы неохотно, и я никак не могла решиться снова сжечь его лицо. Потом все же разжала пальцы, и маска, подняв сноп искр, упала на угли.

Когда я, поддев хворостиной за глазную прорезь, выудила маску из костра, она по-прежнему была ледяной, ничуть не нагрелась и не закоптилась. Черты лиц Ривона стерлись с нее, как не бывало, по-прежнему тускло поблескивал гладкий металл, чуть заметно тронутый тонкой чеканкой морщин.

– Он жив еще? – спросила я, когда мужчины подошли ко мне и уселись греться.

Уже смеркалось, сильно похолодало.

– Жив. То ли спит, то ли обеспамятел от натуги. Мы уж его укутали как смогли, – проворчал Вител, – и чутконосый караулить остался. Заодно и греть будет.

– Ты как, Ленни? – Чарим приобнял меня за плечи.

– В порядке, дядя Чарим, – ответила я. – Нет, правда. Мы же все это знали заранее, Ривон только подтвердил наши догадки и добавил деталей. Но все равно непонятно, что же это за ведьма и где ее искать!

– Сдается мне… – изменившимся голосом произнес Вител, глядя куда-то мне за спину, – сдается мне, ее и искать не придется.

Я резко обернулась: вдалеке, над перекрытой дорогой поднималось багровое зарево.

– Вот, значит, как они завалы расчищают, – пробормотал Чарим, схватившись за усы, потом вскочил и кинулся к лошадям. – Давайте-ка убираться отсюда, пока хоть что-то видно!

– Друг, спроси, что там творится, а то я не докричусь, – попросила я чутконосого, и он коротко взвыл.

Издалека ему ответили несколько голосов, и я внимательно прислушалась.

– Прямо сейчас можно не бежать, – сказала я. – Темнеет, ночью они не рискуют