— Закончим беседу за городом, — улыбнулся Айк, поднимаясь с кучи тряпья. — Вести ее на свежем воздухе будет приятнее.

— А в тюрьме не закончим, конечно, — проворчал я, тоже вставая. — Потому что если нас поймают, то посадят в разные камеры.

Ведущая в хоспис дверь осталась закрытой — распахнулась наружная. Мертвецкую разрезала пополам широкая полоса солнечного света. Почти сразу она омрачилась двумя колышущимися тенями.

— Что делаем? — шепотом спросил я. — Где прячемся?

— Нигде, — ответил Айк нормальным голосом. — Это всего лишь низкоуровневые послушники. Они нас не заметят. У возницы и сопровождающей его монахини способности тоже не ахти какие.

— Монастырь женский, а послушники — мужики?

— А кто будет выполнять тяжелую работу?

В помещение вошли два мортуса в масках, напоминавших маски чумных докторов, и в одежде из вощеной кожи. Они подняли труп в саване, но тут один что-то глухо сказал другому, кивнув на обнаженные тела. «Увидит — сожрет нас живыми! — с трудом разобрал я. — Знавал я эту затворницу еще до затвора. Лучше ее сперва предупредить».

Положив труп обратно, мортусы вышли, и через минуту вернулись в сопровождении сухой как палка монахини с мордой отъявленной ведьмы. Она маску не носила — то ли ей не полагалось, то ли она считала, что для защиты от заразы достаточно божьей благодати. Следом приковылял симпатичный сгорбленный старичок. Он тоже был без маски и остановился у порога, не проходя далеко внутрь.

— Срам-то какой! — прошипела монахиня, глядя на голых покойников.

— Так ведь холста на всех не хватает, матушка! — угодливо пояснил старичок. — Вы в уединении были, и не знаете, но госпожа настоятельница повелела зашивать в саваны только знатных покойников.

— Но у тебя повозка без верха!

— Верх на одежку для мортусов пустили.

— А по улицам как вести эту нагую стыдобу?

— А вот как: велено тех мертвяков, что в саванах, класть по краям повозки. А голых — в средину, и сверху заваливать их опять же теми, что в саванах.

— Что ж… Да будет воля настоятельницы и господня!

— Воистину так, матушка! Воистину.

Ведьма со старичком удалились. Мортусы вновь взялись за труп, который с самого начала им приглянулся, и вынесли наружу. Пришли за вторым. За третьим… Когда подошел черед последнего, Айк прыгнул к послушникам и двумя точными ударами вырубил обоих.

— Подождем, — сказал он.

Через некоторое время снаружи забеспокоились и окликнули мортусов по именам. Потом за ними пришел старичок. Его Айк гуманно усыпил заклинанием. Когда за старичком явилась монахиня, проклятый истратил еще одно заклинание на ее, хотя я б на его месте на эту явную стерву маны пожалел бы.

Визуально превратившись в мортусов, мы вынесли последний труп в маленький, окруженный стенами монастырских зданий дворик, и уложили на повозку. Два впряженных в нее тяжеловоза недоверчиво покосились на нас, однако остались стоять на месте, покорившись судьбе.

— Они чувствуют, что мы на самом деле не те, за кого себя выдаем? — спросил я.

— Да, — подтвердил Айк. — Но это же наши временные личины, на минуту. Следующие я сделаю лучше.

Мы зашли в мертвецкую, где Айк превратился в старичка. Понятно, что ожидает меня. Приготовились!..

— Поздравляю: теперь ты иеромонахиня Эсмеральда, — сказал проклятый. — Ты год просидел взаперти, пытаясь приблизиться к идеалу подвижницы, и был извлечен из затвора только сегодня утром по причине эпидемии и недостатка священнического персонала. Именно тебе предстоит прочесть положенные молитвы над покойниками, прежде чем их свалят в ров. Однако делать этого не придется — ко рву мы не поедем.

Я посмотрел на свой меч, превратившийся в посох с загогулиной сверху. Что интересно, я мог опираться на него как на настоящий посох. Пощупал себя между ног — бли-и-ин! Остальное у меня тоже как настоящее.

— Не нравится образ? — посочувствовал Айк. — Зато тебе не придется ни с кем разговаривать, если сам не захочешь. Общаться со стражниками будет возница. То есть твой покорный слуга.

— Пошли, — смирился я. — Так и быть, побуду Эсмеральдой.

— А давай подшутим напоследок? — неожиданно озорно предложил проклятый.

Он подошел к монахине, раздвинул ей ноги, согнул их в коленях и уложил поверх затворницы старичка. Я осмотрел живую скульптуру критически, и заменил старичка на одного из мортусов. Дедуля не должен пострадать, когда монахиня очнется. А этот парень молодой, здоровый, выдержит. И ему полезно. Будет знать, как становиться послушником.

— Да, так лучше! — довольно протянул Айк.

— Шалопай ты. Думаю, что именно из-за какой-то подобной же фигни ты и вылетел с уровней бессмертных.

— Ну… почти.

Выйдя во двор, мы устроились на передке повозки. Лошади на сей раз никак на нас не отреагировали. Они тупо глядели перед собой — на створки ворот.

— Э-эгей, открывай! — прокричал Айк.

Ворота распахнулись. Их открыли стоявшие снаружи стражники. Наше отправление в рейс интереса у них не вызвало — дело привычное. Присутствие рядом с возницей незнакомой монахини — тоже: очевидно их предупредили о Эсмеральде. Проезд по пустынным улицам прошел спокойно, а вот на Восточных воротах нас остановили. Здесь, кроме стражи, дежурили еще и маги; один подошел к нам, прикрыл глаза и зашептал заклинания, сканируя содержимое повозки. Только трупы везете? Или что-то еще?..

Другой маг уставился на меня. Я внутренне сжался в комочек, стараясь, однако, сохранять внешнюю невозмутимость.

— Ну чего пялишься? — попрекнул волшебника Айк. — Не смущай матушку Эсмеральду. Ты ее не видел еще, это правда: она сопровождает усопших впервые. Хочешь — узнай о ней в монастыре. Госпожа настоятельница тебе подтвердит, что именно Эсмеральде поручили ехать со мною грешным в этот раз. Матушка Матильда слишком стара, чтоб день за днем кататься к могильнику без смены.

Маг не ответил и тоже прикрыл глаза: похоже, действительно запрашивал монастырь обо мне по некоему неведомому каналу связи. Вот ведь дотошная сволочь! Однако его последующая реакция свидетельствовала, что настоящую Эсмеральду до сих пор не обнаружили. Волшебник очнулся от полутранса и сказал: «Проезжайте».

У меня невольно вырвался вздох облегчения. Руки задрожали, пальцы разжались сами собой, и «посох» со стуком упал на мостовую. Я обмер, представив, как он превращается в меч, но ничего подобного не случилось. Тем не менее, когда попытался слезть с телеги, понял, что тело совершенно не слушается. Один из стражников приблизился, наклонился, поднял Дженкуир и почтительно подал его мне.

— Да пребудут с тобою ангелы, доблестный воин! — проскрипел я препротивным голосом монахини, но совершенно искренне.