слово, в форме gondolam, встречается в указе дожа Витале Фальера от 1094 года, в котором он временно освобождает жителей Лорео от обязанности присылать ему гондолы.

Длина гондолы около 11 метров (при этом длина деревянного корпуса не должна превышать 10,835 метра); она покрашена черной краской в семь слоев, для лучшей гидроизоляции. Это правило было впервые установлено законом Республики от 8 октября 1562 года и неоднократно подтверждалось на протяжении следующих десятилетий, до 1633 года. До того времени гондолы богато украшали и ярко раскрашивали, но власти ввели единый обязательный цвет, чтобы остановить «ярмарку тщеславия» нобилей, стремившихся перещеголять друг друга в роскоши. Все это долгое время в Венеции насчитывалось по меньшей мере десять тысяч гондол, все – со съемной кабинкой, felze, ныне исчезнувшей. Само это слово происходит от felce – «папоротник», недвусмысленно указывая, из чего поначалу делали эти кабинки.

У гондолы плоское дно и несколько асимметричная форма (при ширине не больше чем 1 метр 42 сантиметра), чтобы уравновешивать тяжесть гондольера, который гребет единственным веслом, стоя с одного края лодочки. Каждая гондола собрана из примерно 280 деревянных деталей, причем в постройке используются вяз и его корни, разные сорта дуба, липа, лиственница, красное дерево, кедр, орех, вишня и ель. Изготовители гондол так и не перешли на метрическую систему. Основной единицей при построении гондол является passetto («шажок»), соответствующий примерно 1 метру 4 сантиметрам и делящийся на 3 венецианские фута или стопы (piedi), или 36 дюймов. Которые, в свою очередь, состоят из 12 линий.

Железный наконечник на носу приобрел свой нынешний вид в XVIII веке. Его шесть зубцов символизируют шесть сестьеров города. Седьмой, отогнутый в другую сторону, – это остров Джудекка. Еще к шести зубцам наконечника часто добавляются три полоски, чтобы не забывать об островах Мурано, Бурано и Торчелло. Верхней части наконечника, над зубцами, придана форма головного убора дожа – намекая на его власть и защиту. Нижняя часть наконечника, уходящая под днище гондолы, символизирует Каналь Гранде. Уключина, поддерживающая весло, иначе называется forcola («небольшие вилы»), и ею можно пользоваться восемью разными способами, в зависимости от того, в каком направлении должна двигаться гондола. Зримо подчеркивая отличие «гребли по-венециански» от других типов гребли, эта вилка-уключина высоко вознесена над бортом и обращена к носу гондолы. Она высечена из одного куска дерева – вишни, груши или ореха.

Среди интересных фактов, связанных с гондольерами, стоит отметить их категорическое нежелание в годы фашизма надевать на знаменитые регаты, в ходе которых они демонстрировали свою силу и ловкость, насаждаемые режимом черные рубашки. Вместо этого лучшие из венецианских гребцов стали тогда носить белые рубашки с голубыми полосками. Их часто носят до сих пор. Но, пожалуй, еще больше очарования и таинственности этой «сквере» придает то, что она хранит память об одном из самых примечательных венецианцев – Джакомо Казанове. С его жизнью связана легенда, выходящая за границы всякого вероятия…

Венецианец, победивший время

О Казанове прежде всего помнят как о великом соблазнителе; вспоминают также его невероятный побег из Пьомби (страшной тюрьмы, примыкающей к Палаццо Дукале). Но при этом часто забывается, что Казанова был также философом, поэтом, аббатом, адвокатом, романистом, публицистом, финансовым консультантом, масоном, авантюристом, либреттистом, путешественником, шпионом, комедиографом, скрипачом, оккультистом – и весь свой безбрежный жизненный опыт он изложил в своих собственных литературных сочинениях. И в «Истории моей жизни», в которую, впрочем, он подпустил немало легенд.

Он родился в Венеции 2 апреля 1725 года, от внебрачной связи актрисы Занетты (вне сцены – Джованна Фарусси) с графом Микеле Гримани, директором театра, в котором она выступала вместе с мужем. С самого раннего детства он почти постоянно жил у бабушки с материнской стороны, которая в нем души не чаяла.

Но в восьмилетнем возрасте в его жизни случился первый крутой поворот – в мистическом смысле. Пытаясь излечить мальчика от непонятной болезни, заставляющей его постоянно держать рот открытым (что это за болезнь, так и не ясно), бабушка повезла его к одной знахарке на Мурано. Как рассказывал он позже в своих мемуарах, «она открыла какой-то ящик, подхватила меня на руки, посадила внутрь и закрыла, приговаривая при этом, чтобы я не боялся». И с этого момента Казанова, не сохранивший никаких воспоминаний о предшествующих годах, отсчитывает свое «возрождение», магическое «крещение», «озарение», которое определит всю его будущность. Не случайно среди бесчисленных занятий Казановы нашлось место и для эзотерических практик, к которым он всегда относился с восхищением (хоть и не без доли скептицизма).

Большей частью выдуманные им самим, но, безусловно, основанные на сведениях, собранных благодаря его неистощимому любопытству и безграничной памяти, эти практики – хоть он, возможно, и занимался ими больше для помешанных на оккультизме друзей, чем интересуясь ими сам – ввергли его в большие неприятности с Государственной инквизицией.

Прежде чем в его жизни начался упадок (закончившийся смертью на чужбине), Казанова неоднократно возвращался в свой родной город. Последний раз это почти наверняка произошло 21 июня 1783 года. В том же месяце, но пятью годами раньше, венецианец тайно встречался с Джузеппе Бальзамо, самозваным графом Калиостро, с которым он познакомился еще раньше, в 1769 году, во французском Экс-ан-Провансе. Если верить легенде, Калиостро прибыл в Венецию инкогнито, и они встретились в «сквере» Сан-Тровазо, прибыв сюда ночью в гондоле, чтобы обменяться тайными знаниями, связанными с вечной жизнью.

О самой этой встрече и о ведшейся при этом беседе мало что известно; но точно можно сказать, что в то время Калиостро не делал секрета из того, что он располагает формулой эликсира молодости и философским камнем. Он уверял адептов основанной им «Египетской масонской ложи», что способен возвращать людям благодать, утерянную при грехопадении, и, после необходимых испытаний, сумеет добиться того, чтобы они жили по меньшей мере 5557 лет. Но у него не хватило времени воплотить свои предначертания в жизнь: арестованный в Риме инквизицией по обвинению в ереси и колдовстве, он был приговорен к пожизненному заключению и умер в тюрьме.

А вот Казанова, в отличие от друга Калиостро, возможно, до сих пор жив. Как гласит легенда – он воспользовался той самой тайной наукой продления жизни, что передал ему Калиостро на их встрече в гондольной мастерской. Официально Казанова умер 4 июня 1798 года в богемском замке Дукс и похоронен в соседней церквушке Санта-Барбара. Но от его могилы не осталось и следа.

Легенда также гласит, что через несколько месяцев после Французской революции, которая смела тот придворный мир, куда Казанова так хорошо вписался, он решил под чужим именем