— В идеальном мире это все, что имело бы значение для меня. Ты — это все — тепло, воздух, вода, средства к существованию, которых я жажду, чтобы жить. Мне неприятно видеть, как он страдает, и если альтернатива — прикончить его за это, я не могу этого принять. Но для него думать, что я его единственное утешение, скорее проклятие, чем удача. Мысль о том, что я была наградой за их жестокие страдания, скручивает мой желудок в глубокие узлы вины.

Как бы я ни старалась отогнать эти мысли, остается ноющая реальность, что он не был бы таким, если бы не я. Его бы не отправили в туннели, и он мог бы быть не в том состоянии духа, в котором находится сейчас.

Кадмусу нужна помощь. Такую, которую он не найдет посреди пустыни. Такую, которая требует внимания и заботы, которые исходят не от простой привязанности ко мне. Но такова природа нашего опустошенного мира. То, что нам нужно для выживания, для процветания здесь, находится в руках тех, кто скорее стал бы наблюдать, как мы убиваем себя за это. Все, что я могу предложить ему, — это мое прикосновение, и я даже не уверена, что это что-то изменит. Даже если в отсутствие этого мы становимся замкнутыми, холодными и незаметными, один только физический контакт не спасет Кадмуса.

Я не знаю, как его починить. Как исправить то, что я с ним сделала.

— Только один раз. Клянусь тебе, я больше не буду просить. В голосе Кадмуса сзади слышится отчаяние человека, который сошел с ума. Прежний Кадмус никогда бы не стал умолять подобным образом, слишком смелый и непримиримый по сравнению с мужчиной, который стоит здесь сейчас.

— Я хочу почувствовать ее. Я хочу почувствовать снова.

Он верит, что я его лекарство. Может быть, так оно и есть. Или, может быть, это еще одна из жестоких мук Калико, которая впоследствии разорвет нас всех в клочья.

Кажется, я был обещана всем троим, но я всегда выбирала Валдиса. Урок, который, я уверена, был преднамеренным, чтобы развеять любые акты неповиновения проекту Альфа. Тот, над которым доктор Эрикссон, несомненно, смеется даже сейчас.

— Я не предлагаю свои благословения за то, чтобы смотреть, как другой мужчина прикасается к моей женщине. Если бы не твои чувства к нему и мои к тебе, я бы боролся до смерти, чтобы этого не произошло. И я, честно говоря, не верю, что одного раза будет достаточно, чтобы утолить его жажду к тебе, но если мы заключим сделку, гарантирующую, что он больше не прикоснется к тебе, я не буду стоять у этого на пути. Валдис поднимает взгляд на Кадмуса, его глаза темнеют.

— Знай, что я поддержу эти условия. И я клянусь тебе, Кадмус, если ты причинишь ей боль, я получу удовольствие наблюдать, как ты страдаешь из-за этого. Он отворачивается от меня, направляясь обратно к берегу, но я хватаю его за руку.

Кадмус тосковал по мне с самого начала, и ясно, что Альфа все еще жаждет меня, даже после того, что с ним случилось. Я предполагаю, что он не остановится, что может оказаться опасным. Может даже стать хуже. Альтернатива — оставить его одного в пустыне, где он, несомненно, погибнет в своем душевном состоянии. Какая-то маленькая часть меня задается вопросом, может быть, это к лучшему, что, возможно, мы оттягиваем неизбежное. Только моя забота о человеке, который спас мне жизнь, отказывается принимать во внимание подобные вещи.

— Дело не в его жажде. Я не знаю, что было сделано с тобой, или со мной, или с Кадмусом, но мы связаны, хотим мы в это верить или нет. Я не понимаю, что это значит, что в моих венах течет кровь Альфы. Все, что я знаю, что бы ни случилось с ним там, в Калико, со всеми вами, я не виновата в этом. Твоя боль — это моя собственная.

— Хватит об этом. Он наклоняется ко мне, хватая за подбородок.

— Ты нам ничего не должна. Ты ничего не должна ему!

— Валдус. Быстрый взгляд на Кадмуса, дрожащего и подергивающегося, когда он стоит в воде, и я понижаю голос.

— Один раз со мной его не исправит, я это знаю. Но, возможно, ему нужно выяснить это самому.

— Я бы рискнул сказать, что ты ошибаешься. Решимости в его глазах достаточно, чтобы сдавить мне грудь, и я должна отвести от него взгляд.

— Я останусь рядом, чтобы убедиться, что он не причинит тебе вреда, но я не буду стоять здесь и смотреть, как он забирает у тебя.

— Подожди. Мысль о том, чтобы остаться наедине с Кадмусом, захватывает меня, побуждая прильнуть к Валдису.

— Ты думаешь, стены наших камер были такими толстыми, что я не мог слышать, как он получал удовольствие?

— Тогда я не буду этого делать. Ты прав. В любом случае, глупо с моей стороны думать, что я могу спасти его таким образом.

Его плечи опускаются, и он качает головой. Раздраженный, он обхватывает мою щеку, его большой палец проводит по моей скуле.

— Я не понаслышке знаю, насколько твое прикосновение способно спасти человеку жизнь. Я боюсь, что это он впоследствии изменит тебя.

— Тогда покажи ему, как прикасаться ко мне, не беря.

Он снова отворачивает от меня лицо, сама мысль о такой вещи, несомненно, вызывает у него отвращение, но затем его взгляд становится задумчивым.

— Я не понимаю, какова моя роль в этой связи между нами, или почему меня заставили делить на троих, но я без вопросов знаю, что ты мой Альфа. Мой Чемпион. Ты всегда был и будешь. Я беру его за руку и веду обратно к себе, обратно к воде, и когда я подношу его к своим губам, я вижу, что его глаза устремлены на Кадмуса. Наблюдая за другим Альфой. Однако это его не останавливает, когда он поднимает меня на руки и несет глубже, где Кадмус ждет и опускает меня между ними двумя.

Я чувствую себя заключенным в стену мускулов и желания. Наступает момент тишины и неподвижности, происходит некоторый обмен взглядами между двумя Альфами, и Валдис резко кивает, как будто Кадмус молча спрашивает разрешения. Приподнимаясь на цыпочки, я притягиваю Валдиса для еще одного поцелуя и чувствую, как Кадмус запускает руки мне под рубашку, на талию.

Его руки так непривычны мне, и инстинкт умоляет меня оттолкнуть его за то, что он прикасается ко мне так нежно, как к любовнику. В то же время он осторожен и внимателен, как Валдис. Он убирает волосы с моей шеи и целует плечо поверх ткани, в то время как Валдис притягивает меня глубже, отвлекая своими губами.

Край напряжения обжигает Валдиса, на его губах, которые переходят к более пылким поцелуям, и мускулах,