А значит, пора сбежать. Пора вновь отправиться к морю.

После панического бегства из Мэнидаун-парка надо было решить, где на следующий год отдохнуть от Бата. Выбор пал на Лайм-Риджис. Наряду с Лондоном и Батом это одно из немногочисленных реально существующих мест, которые Джейн перенесла в свои романы, поэтому нам есть смысл остановиться на том, как складывалась там ее жизнь.

Остины приезжали в Лайм-Риджис осенью 1803 года и стали свидетелями огромного пожара, 5 ноября уничтожившего множество городских зданий[60]. В 1804 году они отправились сюда снова, но уже на летние каникулы. Посещение курорта в ноябре не должно нас удивлять: когда сезон в Бате заканчивался, сезон в Лайме только набирал обороты. Публика стремилась из Бата в Лайм с сентября по ноябрь. Сюда ходил прямой дилижанс: те, чей путь лежал дальше, делали пересадку в Аксминстере.

Туристов привлекали мягкие зимы Лайма, который заслужил название "английского Неаполя". В тени лаймского "Везувия" — конического холма под названием Голден-Кэп [Золотая вершина] цвели мимозы. "Во всем нашем приходе едва ли сыщется хоть одна лягушка, — довольно неубедительно похвалялся один из почтенных лаймских антикваров, — ибо здесь нет ни стоячих вод, ни зловредных испарений".

Столь восторженный отзыв о болотистом графстве Дорсет может показаться странным, но отдыхающим, которые никогда не бывали за границей, лаймское побережье, вероятно, казалось таким же роскошным и экзотическим, как карибский остров, впервые увиденный с корабля. Солнце даже зимой бросает на море ярко-розовые отсветы. Морская пена выплескивается на золотистую гальку. Холмы, высящиеся вокруг, окутывает туманный свет, вообще-то свойственный более теплому климату. Лайм втиснут в узкую долину между двумя огромными зонами сланцевой почвы, покрытой грязевым слоем, грозящим в любой момент внезапно сползти в море. Строить на таких землях нельзя. По ним даже ходить опасно: может засосать в грязь. Одним словом, в Лайме даже природа перестает держаться приличий.

В 1804 году, во время своего второго пребывания здесь, Джейн, Кассандра, мистер и миссис Остин, а также Генри и Элиза поселились вместе, вероятнее всего сняв жилье в доме № 10 (Пайн-хаусе) по Брод-стрит. Сегодня в этом здании устроены апартаменты для туристов, хотя интерьеры, конечно, сильно изменились. Из дома слышно, как ударяются о гальку пляжа волны. А зимой (я останавливалась там именно в это время года) в стекла хлещет дождь, принесенный штормом с юго-запада.

Для Остинов этот городок имел, помимо климата, еще одну притягательную черту. Если верить "Путеводителю по источникам и морским пляжам", одним из главных достоинств курорта была его дешевизна. "Чрезмерная пышность не так уж необходима для того, чтобы радоваться жизни", — заверяет читателей эта полезная книжка. Нам сообщают также, что Лайм "часто посещают главным образом представители среднего класса", надеющиеся "исцелить свое пошатнувшееся здоровье".

Мы расстались с Хэрриэтт Уилсон, знаменитой дорогой куртизанкой, в тот момент, когда она отчаянно скучала в обществе лорда Крейвена с его рассказами о кокосовых пальмах. Ей тоже нравился Лайм. "Здешнее общество, — писала она, — состояло по большей части из людей с весьма незначительным доходом… а также из тех, кто просто любил морские купания". Те, кто в Бате считался бы мелкой рыбешкой, здесь мог сойти за огромную рыбину. Джейн вспоминает, что однажды заметила в местных залах собраний компанию ирландских аристократов, "ведущих себя вызывающе и имеющих довольно странный вид: в Лайме, впрочем, именно такие господа почитаются сливками общества".

Жилье в Лайме можно было снять "не просто по весьма разумной, но по дешевой цене". Впрочем, дешевизна влекла за собой некоторые сложности. Когда Фрэнсис Берни вздумала посетить Лайм, она остановилась в "приморской его части". Там и вправду было дешево, но: "Наша обитель оказалась настолько грязной и рыбной, что я обрадовалось, когда мы ее покинули".

Экономика Лайм-Риджиса позднего георгианского периода постепенно начинает приноравливаться к растущему притоку туристов, обеспечивая их более достойным жильем. Нас извещают: "Теперь хозяева приморских домов обставляют два или три помещения в передней части дома удобной мебелью, что служит верным признаком того, что Лайм перенимает моду на меблированные комнаты, уже широко распространившуюся на всем побережье". В романе "Сэндитон" Джейн описывает это на примере одноименной приморской деревушки: "окна двух-трех домов, что получше", теперь "украшены белыми занавесками и табличками "Сдается внаем"". Хэрриэтт Уилсон нашла себе временное пристанище в соседнем Чармуте, просто постучавшись в один из частных домов. Оказалось, там обитала вдова морского офицера, охотно принявшая под свой кров гостью. Хэрриэтт настолько понравилось в Чармуте, что двух своих незаконных детей она родила именно здесь. Платить за жилье ей помогали гонорары за скандальные мемуары, новые главы которых она отсылала своему лондонскому издателю.

Путеводитель по Лайму рекомендует нам обе его гостиницы, "Три чаши" и "Золотого льва", и предостерегает, что гулять по хаотически переплетенным улочкам в нижней части города может быть опасно для здоровья. Проблема заключалась в том, что море регулярно выбрасывало на сушу гальку, которая забивала городскую водную артерию — речушку Лим. В эту реку сбрасывали городские нечистоты, и образование в ее течении запруд приводило к кошмарным последствиям. Тем не менее Остины поселились именно в нижней части города: здесь было дешевле.

Хотя Лайм (как всегда называла его Джейн, опуская царственное Regis) со времен Средневековья утратил важную роль в жизни страны, от города по-прежнему избирали двух членов парламента. В XVII веке это был четырнадцатый по величине порт Великобритании, что удивительно, если учесть его сомнительные природные достоинства. Рукотворная гавань укрывается за Мысом — массивной каменной стеной, которая дугой выступает в море. По словам сэра Фрэнсиса Уолсингема[61], цель этого сооружения заключалась в том, чтобы ослаблять "натиск моря, иначе оно могло бы в самое короткое время пожрать и сам город, и все земли, к нему прилегающие".

Еще один любопытный факт: с портом Лайм связывала настолько крутая дорога, что вплоть до 1759 года она считалась непроезжей для экипажей. Все грузы с кораблей и на корабли доставляли на вьючных лошадях.

За церковным кладбищем в Аплайме — ближайшем поселении, расположенном чуть дальше от моря, — ухаживал служитель по фамилии Блэкмор (Blackmore). На самом деле его фамилия происходила от слова blackamoor (негр, арап), и он был галерным рабом, некогда спасенным корсарами в Марокко. Во время Наполеоновских войн из Лайма отправлялись корабли, доставлявшие припасы британским гарнизонам на нормандских островах Гернси, Джерси и Олдерни.