Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почтение тебе, Этэри-ханум, — пророкотал Йовта.
Он поклонился, кольца кольчуги скрипнули.
— Годы и тяжкие испытания не властны над твоей красотой! Глаза твои блистают подобно звёздам, стан прям, походка легка...
— ...твой данник Абдаллах убил обоих моих сыновей..
— На всё воля Аллаха! Их убила война. — Йовта ухмыльнулся. — Твои сыновья приняли прекрасную смерть. В этом участь любого отважного бойца. И я...
— ...тебя ждёт скорая и страшная смерть! — Этэри-ханум уронила руки вдоль тела. Шёлковая ткань чадры, соскользнув, обнажила нижнюю часть её лица.
— Годы не властны над твоей красотой, хозяйка Коби! — повторил Йовта. — Твоя вотчина родит мужественных воинов. Даже Йовте оказалось не по силам покорить прекрасную страну, которой правит такой славный род. Йовта складывает оружие!
Окованный железом щит и пика упали на землю.
— А твои джигиты? — спросил Оча. — Они тоже готовы сложить оружие?
— Мои воины — не рабы. Они вольные люди. Я не властен над ними в таком важном деле. К тому же до нас дошли тревожные слухи. Известно ли тебе, хозяйка Коби, что твой родственник, Ярмул, волк, видевший дождь, приказал своим офицерам не брать пленных?
— Нам известны распоряжения правителя Кавказа, — торжественно ответил Оча. Старый вояка едва держался на ногах, подпираемый воинственного вида оруженосцами. Его бритый череп покрывала, подобно чалме, окровавленная повязка, левая рука висела плетью.
— Мы — подданные русского императора и строго следуем всем указаниям его наместника! — заявил воевода Коби.
— Аллах да покарает грешников, — заметил Йовта.
— Да будет так! — откликнулась Этэри-ханум.
— Итак: повинуясь воле Ярмула, я отпускаю моих джигитов, слагаю с себя обязанности командующего армией, снимаю осаду и прощаю князьям Коби нанесённые мне личные обиды...
Этэри-ханум стояла, низко опустив голову.
— Мерзкий поганец, выкормыш шайтана, грязный пёс, слабоумная обезьяна... — шептала она.
— Речи твои странны... — попытался возразить Оча.
— Да, я подверг одного из соратников Ярмула жестокой казни, и ты, хозяйка Коби, и твои люди видели это. Но разве мог я поступить иначе, не поправ свою честь? Младший сын убитого мною владетеля Кураха — мой кровник. А дал священную клятву посчитаться с ним, и я посчитался! И теперь, когда позор рода Йовты смыт кровью, я желаю мира.
— Речь твоя туманна. — Этэри-ханум подняла голову. — Говори яснее!
— Я дарю жизнь посланцу Ярмула! — крикнул Йовта. Ёртен встрепенулся под ним, вскинул голову, словно намереваясь встать на дыбы.
Аймани вскрикнула, повалилась на землю. Что с ней? Устала? Обессилела от горя? Фёдор обнажил Митрофанию.
— Ах вот оно что! — захохотал Йовта. — Подойди ближе, казак! Смотри: Йовта безоружен!
Фёдор усмехнулся:
— Грязный предатель отдаёт приказания казаку? Эх, чудные же у вас обычаи! Христианину не понять...
* * *
Он медленно шёл через поляну, стараясь не терять Аймани из вида. Увязавшийся следом Мажит растерянно лепетал о родовой чести и братской любви. Но смысл его речей ускользал от Фёдора.
— Эй, аккинец! — рявкнул Йовта. — Я не звал тебя! Ступай назад, укройся полой чадры почтенной Этэри-ханум.
Но Мажит не отставал до тех пор, пока выпущенная кем-то из соратников Йовты стрела не вонзилась в землю прямо перед ним. Аймани между тем поднялась на ноги. Растерянно озираясь, она сделала пару шагов навстречу Фёдору, но остановленная окриком Йовты вернулась, чтобы снова ухватиться за стремя.
— Что ты хочешь, балахвост муторный? — просто спросил Фёдор, подойдя вплотную к морде Ёртена. Аймани смотрела в сторону, словно и не было тут Фёдора. Сейчас, когда она стояла совсем близко от него, он заметил, как она бледна, как исцарапаны её щёки и кисти рук. Лишённая оружия, полуодетая, с растрёпанными, перепачканными кровью косами, она прижималась плечом к крутому боку Ёртена.
— Стоит ли тявкать, подобно цепному псу? Не я ли помог тебе добраться до Коби? Не я ли помог пробраться в крепость? И я намерен вновь помочь тебе.
Йовта умолк. Над полем битвы воцарилась тишина, нарушаема лишь щебетом дроздов да звоном недалёкого ручья.
— Ты предала...ты предала меня...ты предала всех... — губы Фёдора двигались помимо его воли.
— Я знаю кто ты и зачем пришёл сюда, — загадочно заявил Йовта наконец. — Я дорожу дружбой Ярмула, верен данному ему слову и потому помогу тебе добраться до Коби. Где княжна?
Йовта тронул Ёртена. Рука Аймани безвольно соскользнула со стремени. В руке её, быстро укрывшейся в складках окровавленных лохмотьев, словно блеснуло что-то. Или это солнечный зайчик шмыгнул по белоснежной коже? Отважная воительница осталась стоять лицом к лицу с казаком. Фёдор сжимал рукоять Митрофании. Эх, ударить бы сейчас отточенным лезвием, ударить легко, наотмашь, знакомым с юных лет, верным ударом. Ударить так, чтобы вновь почувствовать, как замирает на миг рука, как прекращается лишь на миг её движение, когда клинок вонзается в живую плоть, рассекая жилы и кости.
Аймани опустилась на колени, склонила голову. Рыжие растрёпанные косы растеклись по влажной траве. Обнажились тонкая шея и иссечённая кровоточащими ранами спина. Фёдор слышал её шёпот, поток слов чужого, непонятного языка. То была молитва или заклинание, кто знает?
Йовта приблизился к Этэри-ханум. Защитники Коби сомкнули щиты, острия пик упёрлись в широкую грудь Ёртена.
— Эге-гей! — хохотал Йовта с высоты седла. — Верные слуги всё ещё готовы защищать тебя и твой славный род, великомудрая Этэри. И я, верный слуга Аллаха и Ярмула, готов примкнуть к их рядам. Я сопровожу твою дочь до дома законного супруга.
В это время на противоположном конце поляны Аймани подняла голову. Прозрачная синь небес плескалась в её взоре. Она стала прежней воительницей отважной, ловкой, неутомимой. Продолжая бормотать невнятные заклинания, лишь мельком глянув в лицо Фёдора, она, не меняя интонации неожиданно произнесла на русском языке:
— Соколик привязан к кусту жимолости там, на краю поляны за большим камнем. Беги... — и она снова опустила лицо. Огненные пряди лишь на минуту скрыли его от солнечных лучей и недобрых взглядов.
Она взметнулась, вскинулась подобно бурливой речке, жаждущей освободиться из плена каменного русла. Тонкое лезвие блеснуло в обнажившейся руке. Неуловимое движение плеч, взмах — и вороной жеребец, истошно вопя, взвился на дыбы. Его всадник, вооружённый огромной плетью и ятаганом, сверзился наземь, а его обезумевший конь закружился по поляне в последнем бешеном танце, сбивая с ног воинов Йовты, кусая, раня копытами, орошая горячей кровью всех и каждого. Блестящая рукоятка обоюдоострого кинжала торчала из груди.
Йовта развернул Ёртена, кинулся в гущу заварухи. Свесившись с седла на скаку, он так ловко подхватил с земли пику, словно вовсе не был ранен, словно тело его не было обременено кольчугой. Йовта взял пику наизготовку. Ёртен не разбирая дороги мчался наперерез раненому сородичу. Мгновение — и отравленный наконечник пики вонзился вороному под морду, в основание шеи. Хрипя, вороной припал на колени, древко пики уткнулось в землю. Конь завалился на бок, огненный взор его подёрнулся смертной пеленой.