— Я Дорошину уже написал докладную, — ответил командир. — Это безобразие, в сущности. У меня же самолет, а не летающий продовольственный склад.

— Я тоже написал докладную, — невозмутимо ответил Векавищев, — Бурову. Нас скоро в план поставят. А пока, коль скоро руководство кормить своей грудью малышей не может, — вы уж, ребята, постарайтесь…

— Умеешь ты, Андрей, за живое задеть, — хмыкнул командир. — Ладно. Мы постараемся, но и вы постарайтесь.

Векавищев привез коробки к Авдеевым и сразу же, едва только сгрузил их в прихожей нового, недавно сданного в эксплуатацию дома, отправился к Макару Степановичу. У Дорошина полным ходом шли «сельскохозяйственные работы»: Ольга Дорошина, женщина красивая и высокообразованная, купила по случаю ящик с волгоградскими помидорами и теперь закатывала их в банки.

Векавищев вошел, поздоровался и уселся на край табурета. На другом табурете сидел Дорошин. Оба безмолвно наблюдали, как Ольга и обе дочки Дорошиных занимаются таинственным женским священнодейством. Все три были в фартуках, оживленные и веселые.

— Пап, ты любишь соленые помидоры? — весело спросила старшая, Аня. — Валя говорит, ты не любишь.

— Папа, не верь, — быстро перебила Валя. И повернулась к Векавищеву: — А вы, Андрей Иванович, любите?

— Я все ем, — немного невпопад ответил Векавищев. — Холостяку выбирать не приходится.

Девочки опять забыли про зрителей, увлеченные стерилизацией банок и перебиранием помидоров. Дорошин спросил Векавищева:

— Чем занимался сегодня?

— Привезли детское питание из Москвы для Авдеевых, — ответил Векавищев. — Но это, конечно, полумера. Авдеевых мы обеспечили, а сколько у нас еще молодых пар? Ну, я хочу сказать: таких, которые готовы размножиться… Ну то есть завести детей…

— Я все слышу! — закричала Валя. — Вы говорите про детей!

— А папа говорит: дети не плесень, чтобы они «заводились», — прибавила Аня, как все дети, не страдавшая избытком тактичности.

Ольга Дорошина так и покатилась со смеху, однако затем приняла серьезный вид и произнесла очень строго:

— Девочки, что за выражения! Разве можно при всех повторять то, что говорится в кругу семьи!

— А Андрей Иванович — наша семья, — возразила Аня. — Папа сам так говорит, и ты, мама, тоже.

Ольга закатила глаза, демонстрируя свое полное бессилие перед чрезмерной развитостью молодого поколения. Дорошин добродушно засмеялся. Андрей Иванович спросил:

— Ольга, ты ведь по образованию агроном, верно?

— Верно. — Ольга перестала улыбаться, заговорила серьезно: — Агроном. Только здесь от моей агрономии никакого толку — волей судьбы превращена в домохозяйку.

— Скажи, здесь можно выращивать огурцы, помидоры? Здесь, в Междуреченске?

Ольга задумалась. Раньше, когда люди жили в бараках и беспокоились только о работе да о том, как отопить помещение, ни о каких помидорах-огурцах собственного производства и речи не шло. Но теперь, когда уже построены первые дома… Почему бы и нет?

— Придется строить теплицы, — ответила Ольга. — С землей, с удобрениями помудрить. Сорта особые выписать из Москвы. Несложно, но очень хлопотно.

— А ты взялась бы? — спросил Макар Степанович.

Ольга просияла. Она давно мечтала взяться за работу по специальности — за работу, которую неистово любила. Ей до безумия нравилось смотреть, как земля отдает человеку плоды. Как проклевывается росток, как тянется он к свету, становится сильным, потом начинает цвести… Ей нравилось думать о том, что человек своей волей подчинил себе природу, заставил ее давать те плоды, которые необходимы человеку, здесь и сейчас. Она увлеченно читала труды Мичурина…

— Оля, у тебя сейчас банка в кастрюле взорвется, — предупредил Макар.

Ольга метнулась к плите, вынула банку и начала укладывать новую порцию помидоров.

— Андрей Иванович, организуй нам субботник, — сказала она наконец. — Всем миром мы теплицы быстро построим. И пусть этот ваш новый… Клевицкий… пусть он достанет материалы как можно скорее. А я вечером перечитаю кое-что из книг и пойму, какие семена и какую рассаду заказывать. Идея очень хорошая.

Векавищев скромно улыбнулся.

* * *

Все яснее становилось междуреченцам, что банда Койва и местная милиция действуют заодно. В отделение забирали всех, кто неугоден был бандитам, и там, несмотря на протесты и вполне справедливые возражения, людей сажали на пятнадцать суток, а наиболее строптивых еще и избивали. Старший лейтенант Харитонов постепенно утрачивал связь с реальностью, воображая себя маленьким царьком в отдельно взятом городке. Никто не смел возражать ему, и никакого начальства над ним не было. Несогласных он очень быстро «убеждал» прекратить любые возражения.

Койва ждал, пока привезут зарплату нефтяникам. Зарплату плюс квартальные премии. Премии полагались сразу нескольким бригадам, сумма, соответственно, должна быть большая.

Мысль о деньгах, которые будут доставлены в Междуреченск, посещала и Бурова. Он понимал: если бандиты начнут действовать, без потерь не обойтись. С Харитоновым говорить бесполезно, бросать дружинников против объединенных сил продажной милиции и бандитов — самоубийство.

Буров решил наведаться к Харитонову в последний раз, чтобы окончательно оценить обстановку. Его величество старший лейтенант принял посетителя в отделении. Кивнул на табурет. Буров — огромный, широкоплечий, с круглой головой боксера — уселся и уставился на старшего лейтенанта. Харитонов улыбнулся чуть снисходительно.

— Чем обязан такому визиту? — осведомился он, поскольку Буров молчал.

— Вчера, насколько мне известно, ваши люди задержали нескольких нефтяников, — сказал Буров.

Харитонов поморщился.

— Что за выражение — «ваши люди»! Как будто у меня тут какая-то личная гвардия, в самом деле… Мы же с вами не бандиты, Григорий Александрович, мы — советские руководители. И уж кому, как не вам, понимать, что такое ответственность. А я отвечаю за порядок в Междуреченске! Отвечаю, понимаете? Перед комсомолом, перед партией и правительством! Какой же из меня будет защитник правопорядка, если я позволю себе кумовство? Если у меня будет один закон для местных жителей и другой — для нефтяников? Нет, закон един. И если нефтяники нарушали правопорядок, если они гуляли пьяные и приставали к девушкам, если они устраивали драки — к ним будут применены самые решительные меры пресечения.

— Вы хоть слышите себя? — спросил Буров. — Что за демагогию вы несете? Кто ходил пьяный и приставал к девушкам? Да это ваши архаровцы чуть не убили мальчика-геолога, и если бы не буровой мастер Векавищев, мы бы уже похоронили мальчишку! Он почти ребенок! А били его из-за девушки. И били именно местные жители.

— Вы говорите о деле Самарина? — поморщился Харитонов. — Самарин отказался возбуждать дело.