Девушка низко склонила голову.

– Большое спасибо, что пришла и рассказала мне все. – Александра приблизилась к девушке и дружески потрепала ее по плечу. Она видела, что та готова расплакаться от стыда и волнения. – Можно дать тебе совет? Наверное, это очень хорошая работа, и дом госпожи Стоговски – это уважаемый солидный дом. Но все-таки уволься оттуда как можно скорее, слышишь?

Горничная тяжело, прерывисто вздохнула, поднимая наполненные слезами глаза:

– Зачем она взяла у вас письмо? Александра покачала головой:

– Не знаю. Некоторые люди слишком многое себе позволяют. Ну, иди, уже очень поздно. Район, как видишь, стал совсем не таким безопасным, как раньше.

Девушка содрогнулась.

– Да, я пойду… – пробормотала она. Приблизившись к двери, остановилась, нерешительно натянув обеими руками концы цветастого шарфа, словно пытаясь определить, какой из них длиннее. – Такой сегодня тяжелый день. Вы уже знаете? Умер господин ван Тидеман.

Александра сперва оперлась рукой о спинку стоявшего рядом кресла, затем присела. У нее сильно закружилась голова.

– Хендрик ван Тидеман? – уточнила она. – Как же так? Когда?!

– Я сама не поверила, когда узнала… – кивнула девушка. – Он был такой милый человек, очень добрый. И еще крепкий! Вчера пел песни со всеми… Когда гости ушли, задержался еще, пил с хозяйкой чай. Нам час назад позвонили. Хозяйка уже спала, Рита была в кухне. Я взяла трубку. Сказали, что господин Тидеман умер. Потом было еще два таких же звонка… Пришлось выключить до утра телефон, Рита решила, что эта новость может подождать. Хозяйка очень расстроится… Они много лет дружили.

– Но что случилось?!

– Оказывается, он умер еще утром, просто не проснулся, – с искренним расстройством, удивительно шедшим к ее простоватому лицу, сообщила девушка. – Или днем… Он жил один. А узнали только что, у него нет прислуги, нет родственников. Ктото из знакомых весь день не мог дозвониться, решили взять запасные ключи у хозяина дома, где Тидеман снимал квартиру, и проверить, все ли в порядке. Умер во сне…

Девушка тяжело вздохнула и присовокупила, явно повторяя слышанную от кого-то фразу:

– Умер, как счастливчик.

Александра смотрела в одну точку, сдвинув брови. Гостья, поколебавшись еще секунду, отворила дверь и, тихонько попрощавшись, исчезла. Шелест дождя на миг сделался сильнее, затем щелкнул автоматически закрывшийся замок, в передней стало тихо. Александра заставила себя подняться и принялась карабкаться к себе, наверх, по крутой лестнице, застланной ковром.

На площадке третьего этажа, перед дверью квартиры Дианы и Юрия, ее ждала Лиз де Бак. Хозяйка даже не пыталась делать вид, что оказалась здесь случайно.

– Что-то еще случилось? – прямо спросила она.

– Нет… В общем, ничего особенного, – замедленно ответила Александра, сжимая ключи. – Сегодня скончался один общий знакомый, девушка зашла сообщить.

– Боже мой… – протянула хозяйка. – Еще один знакомый! Ужасный день. Отчего он умер?

– Он умер утром, во сне… Ему было уже очень много лет. – Александра вложила ключ в замок. – Я не близко его знала… Завтра мне рано вставать, надо ехать в полицию. Голова кругом.

– Когда проснетесь, спускайтесь ко мне на чашку кофе. – Лиз де Бак коснулась ее плеча. – А хотите, я вас разбужу, только скажите, во сколько. Да, это все очень тяжело, но надо помнить о том, что всегда наступает новый день!

…В прихожей, взглянув на свое отражение в зеркале, Александра не сразу узнала собственное лицо. Оно показалось ей таким жалким, измученным, чужим, что женщина испытала острую жалость к себе. Минувший бесконечный день принес ей столько шоковых ощущений, что у нее не осталось сил даже на то, чтобы заплакать. Женщина разом видела внутренним зрением все лица этого дня, они теснились, путались, наслаивались одно на другое. Покровительственная усмешка Елены Ниловны, ее растерянная розовощекая горничная, крысиные умные глаза Дирка, безмятежно улыбающаяся голубоглазая Анна, полицейский, предъявляющий водительские права Варвары, Лиз де Бак… Все эти лица внезапно заслоняло лицо Элька в доме на Маркене, его серые глаза, чуть сощуренные, затуманенные далекой мыслью. За ним тут же являлось лицо Варвары, Александру искал и тут же находил ее беспокойный взгляд, темные, глубоко посаженные глаза спрашивали о чем-то, но губы были неподвижны.

Ополоснув лицо ледяной водой, Александра прошла в комнату, где провела предыдущую ночь, и упала на постель. У нее едва хватило сил раздеться и натянуть на себя одеяло. Наступила зыбкая минута предсонья, ей казалось, что она ни за что не уснет, хотя хотелось спать смертельно, тяжело, непреодолимо. «Анна заснула так внезапно, у нее… нар-ко-лепсия… – по слогам припомнила Александра. – Она понервничала из-за того, что Варвара решилась шантажировать ее отца. Дирк наверняка ей рассказал. Но улыбалась мне так, словно ее ничто на свете не беспокоит!»

Под окном, на канале, закрякали проснувшиеся утки. Что-то потревожило их – велосипедист ли, проехавший слишком близко к стае, или ветка дерева, сломавшаяся под дождем и упавшая в воду. Александра содрогнулась от мысли о том, что прошлую ночь провела совсем рядом с Варварой – ее тело, скрытое прибрежным кустарником, лежало прямо под окнами, в десятке метров. Простыня показалась ей скользкой и влажной, пальцы стиснули ткань, пытаясь нащупать мокрую траву, зацепиться за песок, перед падением в черноту, наполненную плеском воды, молчанием, последним головокружением. Александра соскользнула в сон, все еще борясь с дневными призраками. Последним лицом, которое она увидела, было лицо Нади.

Дождь продолжал идти все утро. Распогодилось только к полудню, когда Александра вышла из здания полицейского управления. Разговор занял меньше времени, чем она ожидала. Александра готовилась передать всю историю своего долгого знакомства с Варварой, но ей задавали чисто формальные вопросы, касавшиеся в основном вчерашнего дня. Кроме того, на ее взгляд, неоправданно плотно интересовались целью ее визита в Амстердам. Также поступила просьба назвать двух-трех знакомых Александры, граждан Евросоюза, или постоянно проживающих на территории Нидерландов. Она назвала Диану с Юрием и, чуть поколебавшись, Элька Райнике.

– А еще кто-нибудь? – спросили ее.

– Елена Стоговски. Она проживает на Эммаплейн…

Инспектор удовлетворенно и, как показалось Александре, уважительно склонил голову. Дальнейший разговор занял несколько минут. Александра отвечала, чувствуя себя преступницей, боясь, что ее глубоко спрятанное смятение станет очень заметно при первом неудобном вопросе. Выдавать Элька и рассказывать о махинациях Дирка она не собиралась. Солидарность была тут ни при чем, так же как и страх перед ними. «Варвара погибла из-за того, что решила шантажировать партнера, это очевидно! – твердила про себя Александра. – Ее не воскресить, и ничего тут не исправишь. А если я скажу хоть слово, мне придется объясняться очень, очень долго. Долго и безуспешно. И слушать будут не меня, а успешных уважаемых людей. Которые платят здесь налоги и пользуются влиянием!» Александре вспомнилась нетопленная захламленная мансарда в особняке под снос, куда ей предстояло вернуться. Грошовые заказы, за которыми предстояло еще побегать по всей Москве. Вчерашний отказ сотрудничать с Дирком. Уже за это утро она несколько раз успела выругать себя за то, что была так категорична, отказывая, и столько же раз изумиться своему малодушию. Безденежье душило ее. Перспектив не предвиделось никаких.