способом, минуя недопонимание в словах и ошибки длительных самостоятельных тренировок и медитаций.

Самому Элиару повезло меньше: Красный Феникс Лианора всегда оставался для него недосягаемым верховным жрецом. Впрочем, указанный способ всё равно был неприменим для кочевника — одно то, как прошла мистерия посвящения, едва не повредило ему рассудок. Повторять подобное не хотелось: интенсивность ощущений была такова, что разум не выдержал и отнюдь не слабый сын Великих степей потерял сознание прямо в процессе священной церемонии инициации. Долгое время после мистерии Второй ученик оставался в постели совершенно без сил, мучаясь лихорадкой и не приходя в себя.

Нет, прямой контакт оказался слишком тяжелым, мощным и травматичным опытом, из которого кочевник почти ничего не запомнил, но который сдвинул что-то в сердце, настроил неверно звучание струны души на нужный наставнику лад.

Иными словами, практики двойного совершенствования подразумевали особый уровень взаимного доверия, а их отношения с верховным жрецом храма Закатного Солнца всегда были слишком далеки от гармоничных.

Однако сегодня произошло кое-что очень важное: прежде на памяти Элиара Учитель никогда не бил своего любимца… в отличие от него самого, которому доставалось частенько, особенно в первый год жизни в Ром-Белиате. Теперь же неприкосновенность Первого ученика осталась в прошлом: окровавленные лезвия плети неплохо порезвились тут. После ментального удара Белый жрец еще не скоро придет в норму и сможет встать на ноги, но для верности конечности северянина опутывало легкое вервие неподвижности.

— Тело Учителя больше не подходит для жертвы, — Яниэр едва смог выплюнуть эти слова, хотя по состоянию северянина новость была ясна и так: невинные руки нового тела Красного Феникса осквернились насилием и кровью. Эта запятнавшая наставника кровь обличающе вытекала изо рта Первого ученика, из разбитых губ, по лицу и шее тут и там пурпурными цветами расползались кровоподтеки. — Теперь… теперь он ненавидит и презирает нас двоих еще больше, чем при жизни. Всё кончено. Прощение мессира отныне не доступнее луны.

— Что ж… — Элиар задумчиво сложил руки на груди, — на его месте я чувствовал бы то же самое. Но Учитель лукавит. Он наверняка знает, что ритуал очищения сделает жертвоприношение возможным.

Обычно бесстрастное лицо Яниэра на миг перекосилось от негодования. Очищение страданием — одна из самых жутких темных техник. Да, она у многих вызывает только отвращение, что никак не умаляет ее эффективности.

— Не смотри на меня так, — невесело усмехнулся Черный жрец, обводя взглядом помещение. — Ты же знаешь, я вовсе не собираюсь делать этого.

В комнате царил беспорядок, будто после тщательного, но спешного обыска. Наверное, Учитель искал чудодейственные эликсиры Первого ученика, преуспевшего в целительстве, подходящую одежду и обувь — или что-то еще, что могло пригодиться в дороге. Внезапно под ноги кочевнику попался небрежно смятый листок. Рисунок казался совсем свежим. Рядом был еще один, и еще, исписанный красивым каллиграфическим почерком.

Удивительно, хоть в прежней жизни и северянин также немало претерпел от дурного нрава Учителя, но, спустя годы, вместо проклятий посвящал Совершенному рисунки и живые стихи.

— Помнишь, когда-то давно ты заявил, что мы с тобой не равны? — Великий Иерофант внимательно посмотрел в лицо старшему соученику. — Так вот — ты был прав.

Однако хмурый взгляд кочевника немного смягчился при виде всех этих рисунков и трогательных стихов. Они означали бережно хранимую память и, может быть, переосмысление былого. Яниэр грустно улыбнулся, по-видимому, заметив перемену в настроении Черного жреца.

— Элирион… — северянин вновь беззастенчиво прибег к его заветному имени, которое теперь уже никто не знал. — Учитель всё ещё недостаточно вошел в силу. В суровых северных землях одинокому путнику грозит смертельная опасность. Белые льды Ангу могут погубить слабое тело мессира. Найди его и… защити.

Великий Иерофант вздохнул. Вероятно, он и сам не мог бы сказать, когда именно жгучая ненависть и обида уступили место горьким сожалениям, раскаянию и какому-то иному чувству, пустившему глубокие корни в сердце. Чувству, которое после смерти Учителя год за годом упрямо прорастало сквозь иссушенную почву и тернии его души.

Часть этого чувства кочевник невольно перенёс и на Первого ученика — ведь северянин был последним, что все ещё связывало его с годами ученичества в Ром-Белиате.

— У мессира слишком приметная внешность Первородного, — настойчиво продолжил Яниэр, — он не сможет долго держать иллюзию невидимости и не сможет далеко уйти незамеченным, — конечно, если не покинет город и не пустится в бегство через леса. Ты должен найти Учителя как можно скорее, пока не случилось ничего дурного.

— Не беспокойся об этом, — сухо пообещал Черный жрец. — Я отправлю по его следу теней.

— Я верю, ты справишься.

— Веришь? — Элиар горько рассмеялся. — Ты вправду веришь мне, в то время как никто не верит?

Жаль только, что мессир никогда больше не поверит ему. Не глядя, Великий Иерофант махнул рукой с черными лезвиями боевых когтей, и сковывающие тело северянина путы опали.

— Говорят, в прежние дни Учитель и тебя спас из воды?

Яниэр бросил на него нечитаемый взгляд.

— Я бы не назвал это происшествие спасением, — потирая затекшие конечности, уклончиво отозвался Первый ученик. — Но в какой-то степени да: он не дал мне утонуть. Еще на Севере я неплохо научился плавать в быстрых горных реках и чувствовал себя очень уверенно. Однажды мы отдыхали в прогулочной лодке, в темно-синей воде отражались белые перья облаков, и Учитель вдруг поинтересовался, как будто между прочим, смогу ли я добраться до берега вплавь? До суши было совсем недалеко и я, не колеблясь, ответил утвердительно.

Элиар с интересом слушал.

— Учитель улыбнулся и молча вытолкнул меня из лодки, — развел руками северянин. — Он просто выбросил меня за борт, словно какую-нибудь медузу или безмозглую морскую звезду!

— Так же, как и ты когда-то выбросил меня? — фыркнул кочевник, припомнив давнюю шалость северянина на праздник небесных огней. Дурную шутку, которая едва не стоила ему жизни.

Яниэр не ответил, последовательно продолжая свой рассказ:

— До побережья действительно было рукой подать, но морские течения в тех местах коварны: от берега относит отбойной волной. Я был незнаком с такими особенностями разрывных течений. Выбившись из сил, я не приблизился к суше ни на йоту, а также не мог вернуться и к лодке, которую Учитель удерживал на одном месте. В конце концов я отчаялся. От усталости в глазах потемнело, а волны, кажется, проходили сквозь моё тело, вымывая последние силы. Я почувствовал, как погружаюсь в пучину, когда услышал спокойный голос Учителя у себя в голове. «Глупо сражаться с океаном», — сказал он. С тех пор я перестал сражаться.

Северянин помолчал немного и добавил:

— Я признал поражение.

Элиар пожал плечами. Воистину, нет другого Учителя, кроме врага. Кто ещё без жалости укажет на твои недостатки и ткнет в самые больные точки, заставляя