– Кол-Тораку встречаться под Во Мимбром хотелось небольше нашего, – продолжал Белгарат. – Колонна, направлявшаяся от РэкХагги, попала в весенний буран в горах и надолго увязла в болотах. В концеконцов они были вынуждены повернуть назад, и Тораку пришлось сражаться под ВоМимбром, не имея численного преимущества, а никто, находящийся в здравом уме,не станет ввязываться в драку на таких условиях.

– Надо на четверть превосходить силы противника; –согласился Мендореллен, – иначе результат неизвестен.

– На треть, – своим рокочущим басом поправил егоБэйрек, – а еще лучше наполовину, чтобы быть уверенным на все стопроцентов.

– Значит, нам остается только рассеяться по восточнойчасти континента и вести отдельные стычки? – недоверчиво спросилГарион. – Это займет года… десятилетия. Может даже растянуться на сто лет.

– Если потребуется, то да! – резко ответилБелгарат. – А что ты ожидал, Гарион? Легкую прогулку на открытом воздухе,быструю победу и триумфальное возвращение домой до зимы? Боюсь, тому не быватьПривыкай носить кольчугу и меч, потому что это одеяние станет твоим на всюжизнь Война, судя по всему, будет затяжной.

От иллюзий Гариона не осталось и следа.

Дверь в зал для совещаний отворилась, и вошел Олбан, младшийсын Бренда, чтобы что-то передать отцу. Погода неожиданно испортилась, наостров обрушился весенний шторм, и серый плащ Олбана сильно промок.

Недовольный перспективой из года в год вести войну наВостоке, Гарион с раздражением следил за тем, как у ног Олбана, тихобеседующего с отцом, растекается лужа. Затем как бы невзначай он посмотрел наего плащ – край капюшона был надорван.

Гарион как зачарованный уставился туда, где не хватало кускаматерии, и в следующую секунду его бросило в холодный пот. Чуть вздрогнув, онперевел взгляд на лицо Олбана. Самому младшему из сыновей Бренда на вид былостолько же лет, сколько и ему, и хотя юноша был ниже его ростом, зато шире вплечах. Юное лицо в обрамлении белокурых волос казалось серьезным и задумчивым,как у всех райвенов. Он избегал смотреть Гариону прямо в глаза, не проявляяпризнаков нервозности. Однако, когда их взгляды встретились, он быстро отвелглаза в сторону. Тот, кто пытался убить его, найден!

Совещание шло своим чередом, но Гарион почти ничего неслышал. Что делать? Действовал ли Олбан в одиночку, или у него были сообщники?Имеет ли сам Бренд к этому отношение? Трудно сказать, о чем вообще думаетрайвен. Он доверял Бренду, однако симпатии Хранителя трона к последователямкульта Медведя придавала определенную двусмысленность этой преданности. Неможет ли Гродег стоять за всем этим? Или, возможно, какой-нибудь гролим?Гариону припомнился граф Джарвик, душу которого купил Эшарак и который поднялвосстание в Вэл Олорне. Не поддался ли Олбан власти кроваво-красного золотаэнгараков, как и Джарвик? Но Райве – остров, единственное в мире место, гденикогда не покажется ни один гролим. Вероятность подкупа исключается.Во-первых, это было не в характере райвенов, а во-вторых, вряд ли Олбан попадалв такую ситуацию, которая сделала бы возможной встречу с гролимом. Гарионнахмурился.

Леллдорина, конечно придется оставить в неведении об этомоткрытии. Астуриец с его горячей головой не способен выполнить деликатноепоручение и схватится за меч, чем быстро все испортит.

Когда в совещании наступил дневной перерыв, Гарион пошелискать Олбана, отказавшись от охраны, но прихватив на всякий случай меч.

По счастливому стечению обстоятельств, почти в таком жеполутемном коридоре, где на его жизнь было совершено покушение, молодой корольстолкнулся с младшим Брендом, шедшим ему навстречу. Лицо Олбана слегкапобледнело при виде короля, и, чтобы скрыть смущение, он отвесил низкий поклон.Гарион кивнул, когда они поравнялись, как бы намереваясь пройти молча, но черездва шага обернулся и негромко окликнул:

– Олбан!

Сын Бренда резко повернулся. На его лице был написан ужас.

– Я заметил, что край твоего плаща порван, –произнес Гарион безразличным голосом. – Когда ты будешь его чинить, этоможет пригодиться. – И он вынул из камзола злополучный кусок материи ипротянул его перепуганному юноше.

Олбан уставился на него, не в силах сдвинуться с места.

– Уж поскольку речь зашла о пропажах, – продолжалГарион, – прихвати и это. Ты где-то уронил его. – Он сунул руку вкамзол и вынул кинжал с погнутым острием.

Олбан затрясся, затем неожиданно опустился на колени.

– Пожалуйста, ваше величество, – взмолилсяон, – разрешите мне убить себя. Если отец проведает, что я натворил, то непереживет этого.

– Почему ты хотел убить меня? – спросил Гарион.

– Из любви к отцу, – признался сын Бренда сослезами на глазах. – Он был правителем Райве, пока не пришли вы. Он едвапережил такое унижение. Я не мог больше видеть его страдания… Прошу вас, вашевеличество, не посылайте меня на эшафот, как обычного преступника. Дайтекинжал, и он окажется в моем сердце прямо сейчас. Избавьте отца от самогострашного в его жизни унижения.

– Не мели чепухи и вставай. Глупо стоять на коленях.

– Ваше величество…

– Погоди, – прервал его Гарион. – Дайсообразить. – Пришедшая на ум идея стала приобретать очертания. –Отлично, – наконец проговорил он, – так и поступим. Ты отправляешьсяс этим ножом и оторванным куском в гавань, выбрасываешь их в море и продолжаешьвести себя так, словно ничего не случилось.

– Ваше величество…

– Я не кончил. Ни ты, ни я впредь не заводим разговорна эту тему. Я не хочу публичных признаний и категорически запрещаю тебеубивать себя. Ты понимаешь меня, Олбан?

Молодой человек только молча кивнул.

– Я слишком дорожу твоим отцом, чтобы допустить огласкуэтого дела. Все обошлось, и забудем об этом. Забирай эти вещи и убирайся долойс моих глаз. – Он сунул нож с куском материи в руки Олбана и внезапнопочувствовал раздражение. Беспокойные недели оглядывания через плечо позади… иничего. – Да, вот еще что, Олбан, – прибавил он, когда трясущийсярайвен повернулся, чтобы идти. – Больше не метай в меня ножи. Еслизахочешь сразиться, скажи об этом прямо. Мы найдем какое-нибудь болееподходящее место и изрежем друг друга на куски, если ты этого добиваешься.

Олбан бросился бежать весь в слезах.

– Сделано очень хорошо, Белгарион, – похвалилзнакомый голос.

– О, замолчи, – ответил Гарион.