многочисленной процессией дервишей… Процессия остановилась на небольшом расстоянии перед домом шейха аль Бакри. Здесь значительное число дервишей и других лиц (их было более шестидесяти) легли на землю бок о бок, возможно близко друг к другу, вверх спиной, вытянувши ноги, а обе руки подложивши под лоб. Они непрестанно бормотали слово “Аллах”. Около двенадцати или более дервишей (большинство из них без обуви) затем пошли по спинам своих распростертых товарищей; некоторые из идущих били в базы, или маленькие барабаны полусферической формы, держа их в левой руке и выкрикивая “Аллах”; а за ними приблизился и шейх; его лошадь в продолжение нескольких минут колебалась пройти по спине первого из распростертых людей; но ее тащили и понукали сзади, и, наконец, она вступила на спину первого из лежащих; и затем, быстрым шагом пошла по всем людям, ведомая двумя дервишами, которые сами также шествовали спокойно по распростертым людям; иной раз лошадь становилась на ноги, а в другой – на головы лежащих. Зрители тотчас подняли продолжительный крик “Аллах ля-ля-ляллах”. Никто из попираемых таким образом лошадью, по-видимому, не обнаруживал боли; но почти каждый, после того как лошадь проходила по нему, вскакивал и бежал за шейхом. Каждый из них получал два топтания от лошади: одно – от передних ног, а другое – от задних. Говорят, что эти лица, равно как и шейх, произносят известные слова (истах-маалюля Эсма), т. е. повторяют молитвы и призывания в день, предшествующий этому обряду, для того чтобы выносить без вреда топтание лошади, и что те, которые не бывают приготовлены таким образом, но осмелятся лечь, для того чтобы по ним прошла лошадь, не раз были убиваемы до смерти или получали жестокие раны. Совершение считается чудом, производимым сверхъестественной силою, которая даруется каждому последующему шейху сагади… После того как шейх совершил такой странный обряд, не произведши никакого несчастного случая, он поехал в сад и вошел в дом шейха аль Бакри в сопровождении только немногих дервишей»483.

Практикуя такие и подобные средства для убеждения в действительности своих спиритуалистических сил, а также и для лечения народа, дервиши в то же время стараются обосновать их на авторитете Мухаммеда, чтобы ни один правоверный не мог сомневаться ни в том, ни в другом. Для этого они подыскивают или сами выдумывают подходящие предания о жизни Мухаммеда. Так, для того чтобы подтвердить, что бужусы и нуски имеют несомненную силу и действенность, они ссылаются на следующее предание, передаваемое историком Ахмедом Эфенди.

В десятый год хиджры Али, четвертый халиф, намереваясь предпринять поход против провинции Йемена, войско которой было превосходнее его, выразил некоторое беспокойство относительно успеха своей экспедиции. Мухаммед, чтобы возбудить мужество в своем двоюродном брате, покрыл его голову одним из своих собственных тюрбанов и затем приложил свои руки к его груди, произнося при этом следующие слова: «О Боже мой! Очисти его язык, укрепи ею сердце и направь его ум»484.

В случае неудачи или неуспеха в лечении других дервиши ничуть не стесняются и ловко избегаюсь упреков. В неудачных случаях они сами являются обличителями тех, кого пользовали своими средствами. Дело в том, что главным условием действенности рекомендуемых ими средств они считают и требуют от всякого пациента самой твердой веры; поэтому в случае неуспеха дервиши прямо заявляют, что это произошло единственно от слабости или недостатка веры. Если магометанские народы безусловно поручают шейхам и дервишам свою жизнь, свое здоровье, то во всех других случаях жизни они тем более считают своим долгом обращаться к ним за помощью. Молодые люди обоего пола обращаются к дервишам, чтобы приворожить к себе известную личность; новобрачные просят дервиша разрушить магическую связь (баг), которая, по их верованию, препятствовала их бракосочетанию485. Замужние женщины обращаются к нему затем, чтобы он дал им средство поддерживать в своих мужьях любовь к себе, а мужья хлопочут о женах, чтобы они любили их. На все эти требования дервиши охотно отвечают заговорами и чарами. За всем тем один хозяин просит дервиша о том, чтобы он отыскал ему своей высшей силой вора или карманщика; другой хлопочет о том, чтобы дервиш отыскал в его доме змеиное гнездо и изгнал из него змей; третий убедительно молит дервиша растолковать ему пригрезившийся прошлую ночь сон и пр. и пр. В таких случаях дервиши действуют несколько иначе, чем в предыдущих. Чтобы указать вора, растолковать сон или прогнать и дома змея, дервиш обращается к прозорливой способности или к пророческому дару своего пира, будет ли то простой дервиш, или шейх486. А при изгнании змей дервиши совершают еще некоторые особые операции487

В описанных сейчас случаях расточение дервишами спиритуалистических сил имеет преимущественной и главной целью благо других. Только в рассказе о дозэх проглядывает и желание дервишей доказать присутствие в себе спиритуалистических сил. Но в жизни дервишей часто бывают случаи, в которых они преследуют главным образом обнаружение могущества своих сил, собственное благо, личную пользу. В подобных случаях благо или польза других сообразуется с личными интересами самих дервишей; если ради дервишских интересов необходимо причинить кому-либо вред, то дервиши нисколько не задумываются над этим. В подобных случаях главную роль играют большею частью шейхи, а иногда, впрочем, и простые дервиши. Примеров для знакомства с такими случаями можно найти в жизни дервишей бесчисленное множество. Но для характеристики достаточно познакомиться с немногими из них. Автор одного дервишского сочинения «Решихат» рассказывает про себя: «В юности я всегда находился при нашем господине Молане Саиде ад-Дин Кашгари в Гериде. Случилось однажды, что, гуляя вместе, мы попали с ним в общество жителей одного местечка, которые упражнялись в борьбе. Чтобы испытать нашу “силу воли”, мы согласились помочь ею одному из борющихся, так, чтобы другой был побежден им, а сделавши это, переменить наше намерение в пользу побежденного. Таким образом, мы остановились и, обращаясь к партиям, дали полное влияние наших соединенных сил одному, и он тотчас преодолел своего противника. Как только мы избирали кого-нибудь из состязавшихся, тот и побеждал другого. Тот, которому мы желали доставить верх, становился сильнейшим из двух, и таким образом сила наших собственных желаний ясно обнаружилась»488.

Тот же автор рассказывает и другие примеры про своего шейха. Между прочим, в одном из них описывается столкновение его с придворным чиновником среднеазиатского владетеля и с этим последним. Он пишет: «Однажды шейх отправился в Самарканд с целью побеседовать с владетелем этого места, Мирзою Абдуллахом бин Мирзой Ибрагимом бин Мирзой Шаграхом. Тогда я был у него в услужении и пошел