Либеральный султан Абдул-Меджид шел на поводу своего британского советника Каннинга и мятеж подавлять не спешил. Но Николай I все же убедил его. Султан сообразил, что подобным образом может посыпаться вся его империя. Или русские вмешаются без него, что тоже было нежелательно. 19 июля он послал в Валахию 20 тыс. солдат. Либералы сразу поджали хвосты, временное правительство сложило полномочия, конституцию послало на рассмотрение султану. Но радикалы упрямились, призывали к борьбе, стягивали силы к Бухаресту. Велись переговоры, пока турецкому командующему Фауд-паше не надоело. 13 сентября он отдал приказ войскам, слабенькие революционные отряды раскидали за день и заняли Бухарест. Хотя Фауд-паша действовал мягко, без расправ, руководителей мятежа, 91 человек, просто выслал из страны.

А царь действовал вообще мудро. Направил в Дунайские княжества 5–й корпус генерала Лидерса, в Молдавию он вошел в августе, но в Валахию – только 15 сентября, когда сопротивление было уже подавлено. И расположиться ему было назначено вдоль границы с Австрией и Венгрией. Там революция полыхала вовсю, и русские части стали «санитарным кордоном», отсекая ее от соседей. По Молдавии и Валахии между Россией и Турцией была заключена Балта-Лиманская конвенция. Оккупация совместными силами предполагалась до общего установления порядка. Автономия княжеств урезалась. Господарей должен был назначать султан сроком на 7 лет – но по согласованию с царем.

Однако в это же время положение менялось и в других государствах. Организаторы революций ради собственных целей вовлекли в них всех, кто «против», готов крушить и ломать. Но самые «боевые» оказывались и самыми радикальными, самыми привлекательными для простонародья. Распробовав свою силу, они выходили из-под контроля, революции стремительно «левели». Если в Риме начинал либеральные реформы папа Пий IX, то уже вскоре из Лондона к нему перебрались лидеры итальянских боевиков Мадзини, Гаррибальди, а в итоге папе пришлось бежать, была провозглашена Римская республика.

Во Франции революция тоже начиналась под чисто либеральными лозунгами, но победили республиканцы. А они тут же попали под давление социалистов и коммунистов. При малейших разногласиях эти «союзники» поднимали массу рабочих, угрожая восстанием. В угоду им снижались цены на продукты, организовывались «национальные мастерские» с никому не нужным трудом за 2 франка в день. Причем говорить о защите «интересов народа» в данном случае совершенно не приходилось. Экономический и финансовый кризис революция только усугубила, и новая власть решила проблему, переложив все тяготы на крестьян. Они и без того бедствовали, а им повысили налоги сразу на 45 %.

23 апреля прошли выборы в Учредительное собрание – впервые в истории со всеобщим голосованием (но только для мужчин). Большинство мандатов получили умеренные республиканцы, их имена были на слуху, в их распоряжении была газетная реклама. Но социалисты и коммунисты объявили результаты подтасованными, взбунтовали людей. 15 мая вывели на манифестацию 150 тыс. человек. Требовали, чтобы Франция начала войну в поддержку Польши. Ворвались в Бурбонский дворец, где заседало Учредительное собрание и «именем народа» объявили его распущенным, принялись составлять собственное правительство. Мятеж кое-как усмирили национальной гвардией, лидеров арестовали. 22 июня левые опять подняли рабочие предместья с требованиями освободить арестованных и установить «социальную республику».

Либералы сочли, что терпеть такое положение хватит. На следующий день Учредительное собрание ввело осадной положение и передало диктаторскую власть военному министру Кавеньяку, прославившемуся в Алжире как победами, так и жестокостью. Рабочие и студенты уже привыкли, что перед наглостью власть пасует, возбудились очередной раз вооружаться, строить баррикады. Но Кавеньяк вызвал в Париж войска и устроил крутую зачистку. С мятежниками не церемонился. За 3 дня расстреляли 11 тыс. человек. Да-да, не пятерых декабристов, а 11 тысяч. И никто во Франции не обвинял его в «зверствах». Наоборот, славили, как спасителя отечества. В рамках осадного положения он закрыл все политические организации – до президентских выборов, назначенных в декабре. Кавеньяк ничуть не сомневался, что он и станет президентом. Он уже был почти единовластным правителем страны. Как гарант твердого порядка он вполне устраивал и французские финансовые, промышленные круги.

Но… военная диктатура Кавеньяка привела бы к усилению Франции. А это не устраивало англичан. И на политическом небосклоне появилась вдруг неожиданная фигура, но с громким именем. Луи Наполеон Бонапарт – племянник императора Наполеона. Он был просто авантюристом. Ввязывался в разные заговоры, во Франции его дважды арестовывали. После революции пристроился к республиканцам, стал депутатом Учредительного собрания. И выставил свою кандидатуру на выборы. Он получил солидную финансовую подпитку из-за рубежа, замаскированную под пожертвования его сожительницы Гарриет Говард, богатой актрисы, унаследовавшей состояние одного из любовников. Она действительно продала свое состояние и заложила драгоценности для него. Но на предвыборную кампанию этого было бы маловато.

Велась эта кампания очень квалифицированно. Во Франции сохранялось всеобщее избирательное право, и тут-то сказались голоса рабочих, ненавидевших Кавеньяка. Голоса крестьян, обиженных за 45% повышения налога. А другие вспоминали императора Наполеона, золотой век для Франции. Его племянник победил триумфально, набрал 75% голосов. Принес присягу на верность республике и конституции. А одним из первых политических шагов послал войска на помощь римскому папе. Разгромил Римскую республику, вернул Пия IX на его престол – чем приобрел колоссальную популярность у французских католиков и консерваторов. Хотя и для англичан это получилось очень выгодно. Иначе объединение Италии могло произойти под эгидой Франции. А теперь французы совершенно испортили свою репутацию среди итальянцев.

В Пруссии умеренные тоже поняли, что жить в постоянных мятежах и манифестациях совсем не уютно. Чернь распоясалась, и жители Берлина собрали 14 тыс. подписей, чтобы король вернул в столицу войска. Опираясь на эти настроения, Фридрих Вильгельм IV начал постепенно брать ситуацию под контроль. Перед другими германскими государствами он по-прежнему демонстрировал себя «революционером», поддерживая Франкфуртский парламент и сепаратистов Шлезвига и Гольштейна. Но свой революционный парламент он принялся мурыжить, тянуть отговорками с принятием конституции. Левых стали под разными предлогами вытеснять из городских военизированных дружин. Они возмутились, взбунтовали рабочих. 14 июня ворвались в берлинский цейхгауз, растащили не только оружие, но и полковые знамена, трофеи. Но уж такая выходка вызвала негодование всех добропорядочных немцев. Погромщиков разогнали войсками, большую часть оружия вернули. Это стало хорошим поводом и для отставки либерального правительства, смены революционного руководства городских дружин, слабых полицейских и военных начальников.

А в Австрии дела обстояли совсем худо. В Италии шла война сразу с несколькими здешними государствами и вновь возникшими республиками. Чехия объявила об автономии, и распоряжения австрийских властей не выполняла. Особенно разошлась Венгрия. Кроме собственного правительства и парламента формировала регулярную армию. Но бушевала и Вена. На любые попытки нормализовать ситуацию поднимались студенческие и рабочие вооруженные отряды, возводили баррикады. Как монархисты, так и умеренные либералы стали группироваться вокруг императора. Верными ему остались и военные. В июне 1848 г. фельдмаршал Виндишгрец двинул войска в Чехию. Бомбардировал Прагу из пушек, и она сдалась. Революционные организации закрыли, активисты попали в тюрьмы.