мы закончили чистить бассейн накануне.

Риз — полная противоположность: он так воодушевлен, что для того, чтобы испортить ему вечер, потребуется что-то близкое к зомби-апокалипсису.

Салли очаровательно нервничает. Думаю, он отдал бы почку, чтобы обеспечить второй сезон для шоу своего брата.

С первых же кадров у меня появляется ощущение, что донорство органов не потребуется. Пилот потрясающий.

Он яркий, кровавый и драматичный. Риз почти неузнаваем в своих римских доспехах, ему приходится подталкивать меня и указывать на себя на экране, прежде чем я узнаю его.

― Это странно… ― говорю я Салли едва дыша. ― Он похож на тебя.

― Почти идентичен, говорят некоторые.

― О, заткнись, ты знаешь, о чем я.

Я всегда была убеждена, что нельзя понять, красив ли человек, пока он не заговорит. Именно выражение лица, эти мгновенные вспышки мыслей и эмоций, по-настоящему формируют образ. Несмотря на то что внешне их сложно отличить, я никогда не считала, что Салли и Риз похожи друг на друга, потому что Риз выглядит дружелюбным и покладистым, в то время как Салли выглядит так, будто он замышляет что-то недоброе.

Но римлянин Риз на экране ― это совсем другой зверь. Он вовсе не выглядит легкомысленным. Он напряженный и решительный. Даже безжалостный. С этой железной челюстью и горящим взглядом он как никогда раньше похож на своего близнеца.

Даже немного жутковато. Я смотрю на экран, как завороженная.

Персонаж Риза — часть отряда, который захватывает деревню. Нападение кровавое и жестокое, гораздо хуже того, что я обычно смотрю. Я не переношу фильмы ужасов, и даже от Джона Уика у меня сводит живот.

Однако я не хочу обидеть Риза, поэтому стараюсь выглядеть заинтересованной обилием мечей, раскалывающих черепа, и топоров, отрубающих руки.

Салли, похоже, заметив мои сцепленные руки на коленях, а может, и слабый блеск пота на верхней губе, снова кладет руку мне на шею и легонько поглаживает.

Он словно нажимает на кнопку, которая снимает все напряжение в моем теле. Я прикрываю глаза, позволяя крови и крикам на экране расплыться, в то время как волны удовольствия прокатываются по моей спине.

Теперь персонаж Риза захватил какую-то варварскую жрицу. Это уже лучше, потому что это означает, что убийства прекратились. Однако не похоже, что можно расслабиться, потому что в палатке Риза, когда он приказывает жрице принять ванну, чувствуется определенная двусмысленная атмосфера. Ванна необходима, он выглядит как Кэрри после выпускного вечера, но я предполагаю, что у него есть скрытые мотивы…

Я украдкой бросаю взгляд на Салли, размышляя, должна ли я быть возбуждена. Секунду назад убивали кучу людей, а сейчас ― сексуальный свет факелов, и это HBO.

Римлянин Риз выглядит довольно сексуально в своей набедренной повязке. Более сексуально, чем я готова признать в данный момент.

Меня не привлекает брат Салливана. Я знаю, это звучит безумно, потому что они идентичны, но поверьте мне… это сахар и соль. Они не похожи.

А я, оказывается, люблю соль.

С этим напряженным, голодным взглядом на лице, пока жрица снимает с себя одежду, мужчина на экране выглядит как чертова соль. Его тело подтянутое, загорелое и мускулистое… в точности как у Салли.

Свет костра мерцает на его груди. Его темные глаза наблюдают за жрицей. Она бледная, с черными волосами, веснушчатая… под определенным углом зрения она немного похожа на меня.

Я украдкой бросаю еще один взгляд на Салливана.

Он шевелится в своем кресле. В линии его плеч чувствуется напряжение.

― Вот это хорошая часть… ― бормочет Риз.

Жрица обмывает центуриона губкой, вода скатывается по впадинам между его грудными мышцами. Брюшной пресс Риза занимает весь экран прямо перед моим лицом. Только он не похож на пресс Риза ― он похож на Салли, когда он выходит из спортзала и направляется прямо на кухню, чтобы наполнить бутылку водой, полотенце на шее, пот стекает по груди…

Теперь я ерзаю на своем месте, пытаясь устроиться поудобнее. В этом кинотеатре так жарко. Кто-то должен включить кондиционер.

Не знаю, насколько жрице нравилась ее прежняя работа в языческом храме, но, похоже, она очень заинтересована в своей новой должности. Она вытирает губкой каждый сантиметр Риза и не торопится. Она проводит тканью по мощным мышцам на его спине и останавливается у набедренной повязки.

Она жестом спрашивает, не снять ли ее.

Да, да, уберите эту штуку отсюда…

Салли прочищает горло.

Жрица развязывает набедренную повязку и снимает ее, обнажая круглую, аппетитную, великолепную бронзовую задницу Риза. Толпа аплодирует.

Я делаю медленные, неглубокие вдохи, стараясь не реагировать, не пялиться, не двигаться в своем кресле.

Я чувствую Салли рядом со мной, он напряжен, его руки вцепились в подлокотники сидения. Его дыхание вырывается короткими толчками через нос.

Камера скользит по телу Риза, запечатлевая каждую выпуклость, каждую впадину. Риз упорно трудился в джунглях, и упорный труд окупается… он выглядит впечатляюще.

Мой мозг сходит с ума. Он не перестает сравнивать Риза на экране и Салли в жизни.

Риз еще и играет лучше, чем я думала, его выражение, голос, манеры полностью изменились. Он не полная копия Салли, но похож настолько, что, когда он хватает жрицу и сжимает ее в поцелуе, мое сердце колотится от странной смеси восхищения, возбуждения и даже ревности…

Я знаю, что это Риз, но я не могу перестать видеть Салли. А когда он стягивает с девушки платье, обнажая пару молочно-белых грудей с бледно-розовыми сосками, я не могу не представлять на ее месте себя. Именно так выглядели бы наши тела вместе, обнаженные, переплетенные…

Мое лицо пылает, и я никак не могу это скрыть. Я не хочу смотреть на Салли и усугублять ситуацию, а значит, мне придется продолжать смотреть на экран.

Риз бросает девушку на груду шкур, полностью демонстрируя свой эрегированный член. Театр разражается оглушительными аплодисментами. Риз ухмыляется. Салли говорит, низко и яростно:

― Я собираюсь убить тебя.

Я не отрываю взгляда от экрана, запоминая каждый кадр.

Мне все равно, что это неправильно.

На самом деле, это определенно неправильно, но мне плевать. Это самое горячее, что я когда-либо видела, и я не упущу ни секунды.

Риз в образе римлянина трахает жрицу под звуки грохочущих барабанов. Это самая великолепная сексуальная сцена, которую я когда-либо имела удовольствие наблюдать, снятая без купюр, как будто HBO и режиссер заключили сделку во имя всего гетеросексуального женского сообщества.

Должно быть, режиссер был влюблен в Риза или мстит Салли, потому что я никогда не видела столько затяжных кадров потных грудных