значит, что у тебя нет защиты, когда все разваливается.

Я откидываюсь на спинку стула, мои ноздри раздуваются. — Мы можем убрать статью?

— Уже пытались. Мы пригрозили подать в суд за клевету.

— И?

Он устало качает головой. — Ничего не поделаешь. Статья уже стала вирусной. Все ненавистники, которые ждали шанса опорочить тебя, приняли участие. И они им пользуются.

Мои руки дрожат, когда я тянусь за чаем. — Ч-что случилось?

— Две рекламные кампании отложены.

Я морщусь.

Джунипер вздыхает. — Это не самое худшее. Дом моды мадам Вонг хочет расторгнуть контракт и снести все твои рекламные щиты.

Деджона бросает на меня обеспокоенный взгляд.

Я бросаюсь вперед. — Они не могут этого сделать. У нас нет пункта о выходе из контракта.

— Они говорят, что ты порочишь бренд. Они хотят, чтобы ты заплатила за расторжение контракта.

Мои плечи поникли. Если им удастся подать на меня в суд, я останусь без гроша. Мои кулинарные книги по-прежнему не очень хороши. Издательская компания не готова предложить более высокий аванс из-за плохой прессы. Если я не смогу разобраться с этим, я не знаю, что мне делать.

— Ван, — Джунипер берет меня за руку, — ты знаешь, что я люблю тебя. Да, но даже я заметил, что ты, — он делает паузу и, кажется, тщательно подбирает слова, — не такая, как раньше. Если хочешь, я могу нанять личного тренера. Не нужно делать ничего драматичного. Просто чтобы немного поднять настроение.

Я высвобождаю свою руку из его. — Дополнительные упражнения ничего не решат.

— Конечно, так и будет. Послушай, мы с тобой можем не соглашаться с правилами игры, но мы должны с ними работать, если ты планируешь продолжать играть.

— Я не толстею, Джунипер, — выпаливаю я. — Я беременна.

Он замирает совершенно неподвижно.

Деджона в шоке прикрывает рот. — О боже, поздравляю.

— Т-ты беременна? — Джунипер шепчет.

— Я собиралась рассказать тебе, но потом у тебя возникли неотложные дела с твоей матерью, и мы были так заняты в последнее время… У меня не было возможности, — объясняю я.

Глаза Джунипер загораются. — Это прекрасно! Я сообщу прессе. — Он достает свой мобильный телефон.

Странная паника охватывает меня. Я хочу схватить его за руку и остановить, но что-то удерживает меня.

Бизнес-Ваня говорит, что я должна рассказать миру. Я могу возложить вину на то, чему она действительно принадлежит, на тело, которое меняется, готовясь к рождению ребенка. Положительные комментарии помогут моему борющемуся бренду.

Конечно, у моего отца могут быть какие-то неприятности, но я могу позвонить ему и сообщить. Джунипер позаботится об остальном.

— Отец — Хадин, верно? — Джунипер бросает на меня многозначительный взгляд. — Ты ни с кем больше не встречалась.

— Я… подожди минутку, Джунипер. — Я выхватываю у него телефон.

— Что ты делаешь?

— Минутку. Пожалуйста.

Я делаю глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями. Ситуация изменится, если я открою правду о своей беременности, но изменится ли она так, как я хочу? Объявление о беременности вызовет вопросы об отце. Таблоиды начнут копать под меня и Хадина. Следующим в центр внимания попадет он.

— Ваня, дорогая, как твой менеджер, я говорю тебе, что объявление о твоей беременности — это способ решить все твои проблемы. Общественность все равно узнает. Через несколько недель шишка ребенка будет слишком заметна, чтобы ее можно было скрыть.

Он прав. Если я брошу проект Вегас на растерзание волкам, мне придется в последний раз отчаянно бороться за свое достоинство.

— Ты готова объявить об этом миру? — Деджона тихо спрашивает меня.

Я колеблюсь. Не так уж и важно, что меня заставили сообщить миру о моей беременности. А Хадин большой мальчик. Он может справиться с небольшой отповедью со стороны общественности.

Ты хочешь быть такой эгоисткой?

Это кажется неправильным.

Ничего из этого.

Я кладу руку на живот. У проекта Вегас нет никого, кто мог бы защитить его, кроме меня. Если я объявлю о своей беременности сейчас, личная жизнь моего ребенка будет нарушена еще до того, как он родится.

Деджона сжимает мое плечо. Я поднимаю взгляд и замечаю ее легкий кивок солидарности.

— Послушай, я не понимаю мир богатых и знаменитых, но я понимаю, что значит защищать кого-то. Моя сестра другая. Из-за этого жизнь для нее всегда была немного сложнее. Намного больше, чем твоя, вероятно, можешь себе представить. Но все изменилось, когда она увидела тебя. Ты придала ей смелости оставить свой след в мире, когда все говорили ей, что она недостаточно хороша.

Я опускаю голову, быстро моргая, чтобы скрыть слезы.

— Ты не обязана делать то, чего не хочешь, — настаивает Деджона.

— Эй! — Джунипер в отчаянии поднимает руки. — Дело не в том, что я подталкиваю ее к чему-то, что может причинить ей вред. Речь идет о контроле ущерба. Комментарии…

— Самые громкие голоса не всегда говорят за всех. Бьюсь об заклад, что есть много таких девушек, как моя сестра, которых вдохновила Ваня. — Деджона присаживается передо мной на корточки. — Не сдавайся. Люди поддержат тебя или нет, но, в конце концов, ты живешь со своим собственным выбором. Сделай этот выбор сами. Не для того, чтобы понравиться кому-то еще.

Джунипер потирает висок. — Что ты хочешь сделать, детка? Я буду уважать твой выбор, даже если он не самый лучший.

Я закрываю глаза, принимаю всю обиду и страдание и хороню их в своем сердце вместе с остатками моего страха.

Как только моя голова проясняется, я открываю глаза и потираю живот. Я не могу контролировать мир или уберечь Проект Вегас от всех опасностей, которые будут поджидать, когда он или она прибудет. Это пугает меня.

Но страх никогда не мешал мне достичь величия.

Теперь я мать.

И хотя для меня нормально получать травму, я не могу — ни при каких обстоятельствах — причинить боль своему ребенку.

И Джунипер, и Деджона пристально смотрят на меня, когда я поднимаю голову.

— Ну? — Джунипер выгибает бровь.

— Я собираюсь делать то, что у меня хорошо получается, — твердо говорю я.

— Что это?

— Моделинг. — Мои глаза горят целеустремленностью. — Организуй для меня фотосессию. Обнаженную. И найми фотографа, который не боится изгибов. Я не хочу, чтобы кто-то "подправлял" мои фотографии, пытаясь сделать меня стройнее, чем я есть.

Джунипер таращится на меня. — Ваня.

— Это мое тело. Я никому не позволю определять, как я отношусь к себе. Если они могут проводить свои клеветнические кампании, то и я могу проводить свои кампании ‘Мне насрать’.

— Я не думаю, что это правильный ход. Тебе не следует больше выставлять себя напоказ прямо сейчас. Это может тебя погубить.

— Я не могу отделаться от мысли, — я перевожу взгляд в окно, — что моя дочь могла бы быть больше, как я. И однажды какой-нибудь идиот в школе может посмеяться над ней. Она может прийти домой в слезах. И она может посмотреть в зеркало и возненавидеть то, что видит. В тот день я хочу показать ей, что прошла через то же самое и не пряталась. Я