— Мама?

— Мм.

— Почему Олли провел последние дни в компании?” — Я упираюсь руками в бедра. — Он бросил все ради этого, но компания не изменилась с его уходом. Он все еще работает. Дела идут лучше. Кто-то заменил его, как только его похоронили. Он не мог забрать деньги, награды, почести — он ничего этого не носил с собой. Почему это имело значение?

Она задумчиво поджимает губы. — Я не думаю, что дело было в деньгах или почестях. Я думаю, ему нравилось то, что он делал. — Она улыбается мне. — И когда ты делаешь работу, к которой испытываешь страсть, работу, для которой ты был создан, тогда, когда ты умираешь, ты умираешь опустошенным и удовлетворенным.

Я проглатываю комок в горле. Большую часть своей жизни я не думал всерьез о своем наследии или своем будущем. Я вообще не думал и не чувствовал.

Но Олли поставил последние свои дни на земле на то, что любил.

Я не знаю, хватит ли у меня сил сделать то же самое.

Мама выходит из машины перед больницей и выжидающе смотрит на меня. — Ты не идешь?

— Скажи папе, что я навещу его позже.

Разочарование искажает черты ее лица. — Хадин.

Я чувствую укол сожаления, но не поддаюсь ее умоляющему тону. Когда мы разговаривали в последний раз, у папы случился припадок. Мы слишком часто сталкиваемся головами, чтобы я мог видеть его в таком состоянии. Это просто небезопасно.

Уилл уезжает. — Куда, мастер Хадин?

Я барабаню пальцами по колену. — Вези меня в компанию.

* * *

На табличке на столе написано "Оливер Маллиз-младший". Я понятия не имел, что папа сохранил офис Олли. Если бы я зашел в компанию не только для того, чтобы поорать и подраться с папой, возможно, я бы узнал об этом раньше.

Кресло Олли — одно из тех вычурных кресел с высокой спинкой и мягкой обивкой посередине. Мой брат всегда жаловался на свою спину. Я дразнил его и говорил, что он старик. Он улыбался и говорил мне: — Подожди несколько лет.

Я провожу руками по великолепному письменному столу красного дерева. Он слишком велик для меня. Это все мне не по размеру.

Что ты собираешься делать теперь, когда твой отец в больнице?

И мой отец, и мой брат отдали свои жизни этим офисам. Они добровольно повесили себе на шею петли в виде костюмов и галстуков. Они добровольно взвалили на свои плечи бремя тысяч работников и их семей.

Я встаю из-за стола и оглядываю нетронутые вещи Олли. Здесь все чисто. Ни намека на пыль. Как будто папа сам следит за уборкой офиса.

Так много потраченного впустую потенциала.

Так много тихих потерь.

— Я не знаю, смогу ли я быть тобой, Олли, — шепчу я. — Ты был бо́льшим занудой, чем я.

Ответа нет.

Не то чтобы я его ожидал.

Когда тишина становится для меня слишком громкой, я ухожу из компании и жду Ваню возле ее агентства.

Ровно в половине первого она выходит из дома с Джунипером. Они разговаривают и улыбаются. Я бы позавидовал, если бы не знал, что Джунипер счастлив в долгосрочных отношениях.

Ваня останавливается посреди тротуара, когда видит меня, прислонившегося к пикапу, который я украл из своего гаража. Поскольку папа в больнице, меня некому остановить. И машина в любом случае моя.

Ваня оживляется и спешит ко мне. Я бросаю на нее жадный взгляд. Должно быть, у нее была запасная одежда в модельном агентстве, потому что она сменила пижаму. На ней моя толстовка с капюшоном поверх модной блузки и джинсов. Джинсы выглядят раскрашенными, и я не могу не пялиться.

— Привет.

Она спешит ко мне. — Привет.

Джунипер поднимает руку. — Вам, молодожены, спокойной ночи.

— Не обращай на него внимания, — бормочет Ваня.

— Почему я должен игнорировать его. Он прав. Технически мы молодожены.

— Технически, ты преследуешь меня, — говорит она. — Почему ты не дома?

Я обвиваю руками ее талию и притягиваю к себе. Ее тело прижимается к моему, и я не могу отделаться от мысли, что она создана для этого. Она была создана для меня.

— Я ждал несколько часов, и вот как ты собираешься обращаться со мной? — Я шепчу ей в шею.

— Никто тебя об этом не просил, — нахально отвечает она.

— Умный рот, — говорю я, приподнимая ее подбородок и показывая ей другое, более приятное занятие, в котором задействован ее острый язычок.

Она отстраняется, в ее глазах появляется противоречивый взгляд. — Хадин.

— Агаа. Уже поздно.

— Я осознаю время.

— Ты хочешь вернуться домой?

— Есть ли другой вариант? — спрашивает она, потирая лоб. — После разговора о делах с Джунипером мои мозги превратились в кашу. Я бы не отказалась от свежего воздуха и чая.

— Без шансов на чай. Сколько стаканов воды ты выпила сегодня?

Она хмуро смотрит на меня. — С тобой неинтересно.

— Хочешь повеселиться? Я покажу тебе, как это весело. — Я сажаю ее в машину и выезжаю на пару миль за город.

Она оглядывается на высокие заросли. — Ты ведь не собираешься убить меня здесь? Потому что Джунипер видел, как я садилась с тобой в машину. У меня есть свидетели.

— Я могу откупиться от него, — говорю я ей, посмеиваясь.

Она бросает на меня не шути так взгляд.

Когда мы отъезжаем достаточно далеко, я паркую грузовик и обегаю его со стороны Вани. Она издает испуганный звук, когда я крепко целую ее в губы, расстегиваю ремень безопасности и кружу в своих объятиях.

Она обвивает руками мою шею. — Я никогда не привыкну к тому, что ты несешь меня на руках.

— Привыкай к этому, милая. Ты заслуживаешь этого и даже большего.

Она бросает на меня подозрительный взгляд. — Ты в порядке?

— Макс пригласил Дон сюда в первый раз, когда сказал ей, что любит ее. Я вырываю страницу из его книги.

Она морщит нос. — И ты здесь собираешься сделать дерзкое признание?

— Ну, больше нет.

У нее снова появляется этот неловкий взгляд. — Хадин.

— Вот. Позволь мне помочь тебе забраться на заднее сиденье пикапа, — говорю я, прерывая ее, прежде чем она успевает произнести что-нибудь нелепое.

Кровать в машине прогибается, когда мы оба запрыгиваем в него. Я расстилаю стеганое одеяло и накрываю его сверху.

Ваня нюхает ткань. — Оно чистое?

— Никогда не использовалось. Не волнуйся. Я не занимаюсь подобной романтической ерундой с другими девушками.

— Это должно быть романтично? — Она ухмыляется мне.

— Я бы отвел тебя в хороший ресторан и похвастался своими деньгами, но рестораны закрыты.

— И у тебя совсем нет денег, — напоминает она мне.

Черт возьми. Ей всегда есть что сказать.

— Ложись и смотри на звезды, Ваня. Блин. — Я похлопываю по месту рядом с собой.

Она лежит ничком, ее плечо касается моего.

Здесь нет зданий, загораживающих наш обзор, есть только мы, высокая трава и