в 1676 г. – 24 миллионов франков). Государственный долг теперь примерно в 30 раз превышал поступления в казну от налогов.

Напуганный в юности Фрондой, Людовик XIV всю оставшуюся жизнь крепко держал власть в руках. Его армия, насчитывавшая около 400 тысяч солдат, стала его оплотом. Он правил, опираясь на штыки, уже не давая дворянам возможности фрондировать, выступать против короля.

Однако эта армия, как и многочисленные войны, что вел Людовик XIV, поглощала невероятное количество денег – так же, как и ведение хозяйства в Версале. Например, по сообщению Дешодта, стоимость водопровода Марли, доставлявшего в версальский парк воду Сены, составила 4 миллиона 612 тысяч франков. Стоит напомнить, что одним лишь Версалем грандиозные проекты Людовика XIV не ограничивались. Так, недостроенный акведук в замке Ментенон, в 80 километрах от Парижа (по нему должна была поступать вода из притока Сены), поглотил 8 миллионов 984 тысячи франков. Монарх благоустраивал этот замок для своей второй жены.

После смерти «короля-солнце», пустившего деньги Франции на ветер, настало время великих финансовых комбинаторов, вроде шотландца Джона Ло. Начались игры с финансами, больше похожие на махинации: выпуск ничем не обеспеченных бумажных денег; рискованные займы. Тем не менее после смерти Людовика XIV «Старый режим» продержался почти столетие, пока не разразилась Французская революция и народ не ответил давно почившему королю: «Государство – это мы!»

Долго ли муки сея, Протопоп, будет? – Марковна, до самыя смерти!

1660 г.

В середине XVII в. в Русской церкви произошел Великий раскол. К нему привела реформа церкви, начатая царем Алексеем Михайловичем. Ее целью было согласование русских церковных обрядов и богослужебных книг с обрядами и богослужебными книгами Греческой церкви. Ведь за шесть с половиной веков, прошедших после принятия на Руси христианской веры «от греков», в обрядовой практике и богослужебных книгах двух церквей накопилось немало различий. В одних случаях виной тому были, несомненно, ошибки переписчиков, а в других сказывалась удаленность русских церковных общин от Византии, от Греческой церкви.

Об упразднении этих разноречий заговорили еще в середине XVI в., однако никаких решительных мер тогда принято не было. В 1640 гг. при молодом царе Алексее Михайловиче возник кружок «ревнителей благочестия». Его участники намеревались вернуть благообразие и чинность церковной службе. Некоторым из них вскоре предстояло сыграть важную роль в грядущей церковной реформе. Одни стали ее вождями или рьяными сторонниками, другие резко воспротивились ей. В числе первых были будущий патриарх Московский и всея Руси Никон, сам царь Алексей Михайлович, его духовник протопоп Стефан Вонифатьев, а также ближайшие помощники царя. К будущим же противникам реформы, сторонникам старообрядчества, относились протопоп московского Казанского собора Иван Неронов, переведенный в Москву из Нижнего Новгорода, и несколько провинциальных протопопов (протоиереев; старших священников): Даниил из Костромы, Логгин из Мурома, а также Аввакум из-под Нижнего Новгорода. Последнему ввиду его темперамента и суждено было стать главным противником реформы, «пламенным контрреволюционером».

Протопоп Аввакум Петров (1620/1621—1682), по общему признанию, был самым ярким и влиятельным вождем старообрядческой оппозиции. Отстаивать старинные традиции, милые его разуму и сердцу, он, как показала жизнь, готов был «до самыя смерти». С фанатическим упорством он принимал любые испытания, насылаемые на него властями светскими и церковными, но от своей веры не отказывался, как он твердил, ни «на единый аз». О своей жизни, о лишениях, которые претерпел, он откровенно поведал в «Житии протопопа Аввакума, им самим написанным». Это была первая в истории русской словесности автобиографическая книга.

Путешествие Аввакума по Сибири.

Художник С. Д. Милорадович. 1898 г.

Родился будущий мученик в селе Григорове под Нижним Новгородом. В 15 лет лишившись отца, он, по настоянию матери, через два года женился на 14-летней Настасье, сироте, дочери односельчанина-кузнеца. Выбор этот оказался необычайно удачным. Всю жизнь жена поддерживала его и терпеливо сносила все тяготы, которые навлекал на семью ее неуживчивый муж, стремившийся в нашем многогрешном мире жить всегда как праведник. Делать же это было очень трудно и, главное, опасно. Везде, где бы ни поселялся праведный Аввакум, люди начинали люто ненавидеть его и готовы были со света сжить его и его семью. И «муки сея» не видно было конца. Однажды и сам муж, успокаивая Настасью Марковну, молвил, что терпеть муки ей придется «до самыя смерти».

В молодости «огнепальный» нрав Аввакума, словно попутный ветер, помогал ему, уносил вперед. В 21 год он стал диаконом, через два года – священником, а в 28 лет – протопопом. Он рьяно обличал неправедность, преследовал грешников – скоморохов, блудодеев, а также тех, кто на западный манер брил бороды.

Но в жизни мирской, как в законе физики, действие равно противодействию. Решительность Аввакума лишь разжигала ненависть в его врагах. Он был изгнан из родного села, не раз его били те, кого он обличал.

В 1648 г. в селе Лопатицы, где Аввакум был священником, он отказался благословить «бритобрадца» (здесь и далее цитируется «Житие…»), сына воеводы Василия Шереметева, и принялся ругать его за «блудолюбный образ». Старый боярин сего не стерпел, вспоминал Аввакум, и «велел меня бросить в Волгу».

Четыре года спустя, в Юрьевце (ныне – Ивановская область), куда Аввакум был поставлен протопопом, его обличительные проповеди едва не стоили ему жизни. Не выдержав и двух месяцев, крестьяне («с тысящу и с полторы их было») взбунтовались против нового священника и принялись бить его палками и ухватами так, что, «грех ради моих, замертва убили и бросили под избной угол». Лишь подоспевший воевода Дионисий Крюков не дал полумертвого Аввакума «собакам в ров кинуть».

Придя в себя, он вновь бежал в Москву, где однажды уже искал защиты. При содействии своего духовного отца Ивана Неронова он стал священником в Казанском соборе. Но спокойной жизни теперь не было и в столице. Предстояли выборы патриарха Московского и всея Руси, и Аввакум занял сторону человека, хорошо ему известного, – Никона, теперь уже митрополита Великого Новгорода. Но благостный свет, исходивший от того, был обманчив!

Именно Никон с согласия царя взялся проводить церковную реформу и провел ее с той же решимостью и жестокостью, с какой через два с половиной века реформировали политическую систему России большевики. Диктатор по духу, он быстро отмежевался от друзей молодости, «ревнителей благочестия». Разбойничий атаман по повадкам, он, не утомляясь крючкотворством, поиском розни в буквицах, сразу нанес убийственный удар по всему устройству Русской церкви – например, запретил православным христианам креститься двумя перстами и совершать земные поклоны. И многим тысячам людей, возмущенных этой реформой Никона, казалось теперь, что сам церковный дух мертвеет, раз правоверным запрещены важнейшие, исполненные