– Ладно! Я поняла. Хорошо, что Лотт не прибежал, иначе я могла выдать себя.

– Кроме того, – уже на полном серьезе добавил Яррин, – кто-нибудь из преподавателей, особо рьяный, мог, зная о твоей дружбе, – парень поморщился на этом слове, – с соседями по комнате, проследить за отлучившимся Лоттом. Поймайся он здесь, твое наказание продлили бы.

Усевшись на плащ, все еще лежавший на полу, я стянула сапоги и закатала штанины. Яррин деликатно повернулся ко мне спиной. Просить его о помощи, разумеется, не стала. Хотя очень хотелось – на ногах царапины и укусы оказались более глубокими и рваными – для крысиных зубов даже толстая кожа сапог не стала преградой – пришлось обрабатывать, сдерживая болезненное шипение.

– А что насчет тебя? Тебе здесь можно находиться?

– Никому и в голову не придет искать меня здесь. Наши отношения для всех – тайна. – И так он это произнес, что у меня мурашки по всему телу побежали. Наши отношения… Как звучит… Я даже про боль забыла. Руки машинально смазывали повреждения, а я витала в облаках с блаженной улыбкой.

Яррин знал, что я – человек, но тем не менее бросился на выручку. Говорит ли его поступок об особом расположении? Или нет? Значит ли, что он хотя бы чуточку тревожился в этот раз не о Танае, а обо мне, Тане?

Ох! Забудь, Танюха! Вечно размечтаешься, а потом переживаешь. О чем там Яррин толкует?

– К тому же, – продолжал парень, не ведая о моих душевных терзаниях, – я весьма хорош в иллюзиях и могу при необходимости замаскироваться под стену. Лотту пока такое не под силу.

– Я всё! – со стоном облегчения сообщила я, пытаясь надеть сапоги так аккуратно, чтобы не задеть лишний раз обработанные раны.

Яррин обернулся. Одна его бровь приподнялась, пока парень с удивлением наблюдал за моими выкрутасами. Правда довольно быстро он сообразил причину столь изощренных телодвижений и присел передо мной на колени. Злосчастная обувь из моих рук перекочевала в его крупные ладони. Яррин быстро и ловко надел на меня один, а затем и второй сапог. Я не успела ничего почувствовать, кроме теплых пальцев на своих голенях. Яррин резко отдернул руки от моих ног после того, как обул меня. А для надежности встал и отошел к противоположной стене.

Эх, говорю же – размечталась. Вон, благородному магу-зверю даже находиться рядом со мной не шибко приятно.

Повисла неловкая пауза. Яррин прятал глаза, видимо, приходя в себя после вынужденного касания черни-человечки, а я искала тему, на которую можно было бы отвлечься.

– Почему крысы на меня набросились? – наконец вспомнила я то, что не давало мне покоя с самого появления в камере полчища грызунов. – Такие мелкие совершенно точно не питаются людьми.

– Они вообще не питаются плотью, – удивил меня ответом Яррин. – Клюв, зубы и конечности, каждый из которых заканчивается острым когтем, нужны для поедания особых лесных плодов, составляющих основной рацион этих тварей. А на тебя накинулись они в поисках хлеба.

– Откуда они знали, что у меня есть хлеб? Обоняние настолько хорошее?

– Многие штрафники берут с собой в карцер выпечку, будто не сутки, а месяц голодать придется. – Губы Яррина изогнулись в усмешке, и мне стало неловко из-за своей запасливости.

– Выходит, я сама привлекла крыс?

– Нет. Их смотритель натаскал.

– Что? Этот милый старик? Не может быть!

Снисходительный взгляд скользнул по мне.

– Несколько десятков лет назад встал вопрос о том, как призвать студентов к порядку. Отчисление – мера крайняя, невыгодная ни для академии, ни для семей, желающих дать образование своим отпрыскам, и бьет по интересам высоких родов и страны в целом. Так как карцер для некоторых студентов стал своеобразной личной комнатой тишины и законного безделья, то не мог выполнять своей прямой функции наказания. Тогда смотритель Хоп предложил добавить к голодовке и замкнутому пространству физическую расправу. Не значительную, разумеется. Раны и укусы излечиваются при помощи лекаря и магических мазей. Но мало кто желает провести время самого сладкого сна в борьбе с грызунами. И для души, и для тела мало приятного.

– Да просто ужасно! Если бы не ты, я с ума сошла бы, точно тебе говорю! Спасибо тебе огромное!

Яррин кивнул.

– Утром Хоп их отзывает. Тогда и я уйду.

Вот как. Значит, он со мной только до утра. Хотя… как на это посмотреть. Яррин со мной до самого утра! А это несколько долгих часов. Ммм!

– А как ты замок открыл? – спросила, чтобы хоть что-то сказать, а не сидеть в тишине.

– Магией. Там простейший механизм без хитростей. Нет необходимости ставить мудреные. Ни один студент без разрешения не выйдет из карцера, иначе – отчисление.

Может, мне стоило как раз-таки выйти из заключения, чтобы на законном основании оказаться за пределами академии? И сбегать бы не пришлось. Но тогда мне ничего другого не останется, как сидеть в съемном жилье и ждать, пока Яррин поменяет нас с Танаем местами. Лотт и Эдгард, да и соседи-звери, к которым я, как ни крути, привыкла, останутся здесь. Мне же придется тухнуть где-то в городе. И магия… Где я в незнакомом городе найду клошей, чтобы продвинуться в своей учебе? Отказаться от обнаруженных недавно способностей я оказалась не готова. А еще Яррин…

– Ты очень сильно хочешь вернуться домой? – Его вопрос застал меня врасплох. Звериный взгляд с вертикальным зрачком настойчивым буравчиком сверлил в ожидании ответа, а мой принялся метаться по камере.

– Ну… а… э… – заблеяла я, не зная, что сказать, но спустя мучительную минуту нашлась: – Ты передумал возвращать меня?

– Я не могу найти ни единого упоминания об обратном ритуале, – признался Яррин. В его голосе звучало столько горечи и чувства вины.

– Ясно.

Противоречивые эмоции захлестнули меня. И тоска по дому, и страх перед малопонятным чужим миром и риском оказаться раскрытой. Но одновременно я радовалась очередной отсрочке расставания, возможности находиться сейчас здесь, рядом с Яррином, видеть его, общаться с ним.

Мы просидели вместе в карцере до утра. Крысы несколько раз пытались сунуть свои клювоносы в потолочные щели, но получив по ним заклинанием запрета, оставили безуспешные попытки добраться до меня. Лишь плотоядно сверкали черными бусинами глаз в мою сторону. А я старалась не дрожать сухим листочком при виде грызунов, памятуя, что под защитой отличника-пятикурсника.

Не знаю, как Яррин определил время всеобщей побудки, но в какой-то момент он просто встал и уронил: «Пора». Дверь за ним закрылась и скрипнул замок. Мой взгляд непроизвольно метнулся к потолку, высматривая