У Крааля работал и Роб.

Он сделал карьеру в полиции, дослужившись до должности руководителя агентурного аппарата. Уволившись в результате конфликта с руководством, он получил юридическое образование и стал адвокатом. Прошлое заставляло его относиться к изнанке общества с симпатией и отвращением в равной мере.

— Берешь этого в наручниках и даешь ему пинка. Он ложится мордой в грязь. Так всегда раньше делали, — рассказывал он мне.

Со времен своего конфликта с руководством Роб ощущал предвзятое отношение со стороны бывших коллег по следственным органам. По понятным причинам то же ощущала и я, и, несмотря на столь различные предыстории, у нас с ним было много общего.

Из Роба получился хороший адвокат. Он излучал авторитет и презрительно отзывался о своем бывшем окружении. Это было именно то, что хотели слышать клиенты из преступного мира.

Когда Кора и Томаса ван дер Бийла арестовали по делу «Час пик», я посоветовала Томасу взять своим адвокатом Роба.

Хотя Роб был на двадцать лет старше и несвободен, он олицетворял в моих глазах все то, чем не был Яап. Он не считал все вокруг буржуазным — он и был буржуа. С точки зрения Роба, искусство и культура были полной ерундой. У него был отнюдь не философский склад ума, наука и знания были ему глубоко безразличны. По субботам он любил погонять в футбол, а после этого как следует поддать в баре с коллегами по команде.

Он никогда не восставал против правил, навязываемых ему обществом. На самом деле как бывший полицейский он всю жизнь следовал этим правилам сам и заставлял делать это других.

В отличие от бонвивана Яапа, Роб был солидным и несколько старомодным человеком. Какое счастье! После того, что я пережила с тонкой артистической натурой Яапа, это было как раз то, что нужно.

Роб переживал кризис среднего возраста, а я была в кризисе практически всю жизнь, и у нас возник роман. Затем роман перерос в отношения. Роб переехал ко мне, после чего выяснилось, что он традиционен куда больше, чем это казалось раньше.

От женщины требовалось ежевечерне подавать ужин к шести вечера. В прошлом я всегда отказывалась делать подобные вещи, но раз сейчас я хотела, чтобы все было иначе, то надо было приспосабливаться. Так что каждый вечер я готовила ему традиционный голландский ужин — картошка, мясо, свежие овощи. Почему бы не угодить человеку, раз ему это так приятно? То, что он никогда и близко не подходил к плите, я считала само собой разумеющимся — он же «не умеет готовить».

Роб оказался в семье, члены которой были рядом в буквальном смысл слова постоянно, а партнер, появившийся «ниоткуда», оставался чужеродным элементом. Женская часть семьи ужинала у нас трижды в неделю, по пятницам, субботам и воскресеньям, а в остальные дни ее представительницы могли появиться в любое время. Мы — сестра, мама, я и даже дети — общались друг с другом так, что бывший детектив Роб прекрасно понимал, что говорим мы одно, а подразумеваем нечто совершенно другое.

Мало того, что к его вопросам относились подозрительно, он и ответов на них не получал. Он не переносил окружающую его завесу тайны, особенно когда на пороге появлялся Вим и мы уходили на улицу обсуждать нечто такое, чего Робу знать не полагалось. Было понятно, что глава семьи, как он называл Вима, ему не слишком нравится.

Бедный Роб. В его предыдущей семье хозяином был он, а здесь это были Кор или Вим — мужчины, вокруг которых вращались наши жизни.

Кор не имел ничего против Роба, но для него это все равно был легавый. Он не хотел, чтобы Роб был в курсе любых его дел, мне этого тоже совсем не хотелось, поэтому я держала их на расстоянии. Вим, который не переносил бесполезных для него лично людей, сразу понял, что использовать Роба не получится.

Это никак не сказалось на его контактах со мной. Вим встречался со мной, когда ему было нужно, приезжая ко мне в офис или домой вне зависимости от времени суток, иногда даже среди ночи. Его желание поговорить подразумевало мое немедленное появление.

Когда я возвращалась с таких ночных совещаний, Роб не скрывал своего сильного возмущения. Он считал диким, что я, как дрессированная собачка, подскакиваю по первому зову хозяина. По возвращении я даже и не думала объяснять ему, почему мне понадобилось выбегать из дому, и рассказывать, что я обсуждала с братом.

Я не делилась с Робом ничем из того, что происходило в нашей семье. Мы были приучены не раскрывать семейные тайны своим партнерам, поскольку в один прекрасный день твой надежный друг мог превратиться в мстительного и вероломного бывшего.

Это действительно так. Я уже убедилась в этом на примере Вима.

Разговоры с партнером приравнивались к разговорам с полицией — это было запрещено, и уж тем более в случае, если это был партнер и полицейский в одном лице. Так считала мужская часть моей семьи.

Недоумение Роба было понятно. Он хотел иметь собственную семью, в дела которой не вмешивается широкий круг родственников. Это весьма наивное желание с его стороны, однако он был мужчиной, готовым за это побороться.

Он не боялся Вима, зато его боялась я. Когда я намекнула, что моему мужчине не нравится, когда меня вытаскивают из постели среди ночи, Вим разразился угрозами. И они меня напугали.

— А чего он сделает? Хочет запретить мне видеться с моей маленькой сестренкой? Да я из этого гада всю дурь выбью. Он что, еще и гонит на меня?

— Нет, Вим, он и слова плохого про тебя не сказал. Просто сам подумай, среди ночи из постели вылезать как-то странно.

— Чего? Он так считает? Он что, указывать мне будет? — продолжал беситься Вим. — Еще не хватало предъяв от этого гребаного легавого. Пусть затихнет, пока я ему сам не предъявил!

Говорить с ним не имело смысла.

— Ладно, забудь, — сказала я в отчаянии. — Успокойся, все нормально.

Я побоялась говорить Робу об угрозах Вима. Тогда взбесился бы и он. Роб совершенно не боялся Вима, и это пугало меня больше всего. Не стоит иметь врага в лице Вима. Роб мог победить в первом раунде, но в перспективе его все равно ожидало поражение. Вим — отморозок. Принципов для него не существует. Он всегда бьет исподтишка.

Поэтому я и не вовлекала Роба во все это. Ввести его в курс дела значило бы подставить под удар. Я не сомневалась, что он начнет разнюхивать дальше и вполне может проинформировать полицейских, в результате чего окажется в серьезной опасности сам. Тот, кто слишком много знает и говорит об этом с полицией, долго не живет. Но я не могла объяснить Робу даже это, и поэтому он оставался вне круга семейного общения.

В тюрьме Кор подружился с Рональдом ван Эссеном. Считалось, что он заработал целое состояние на торговле экстази. Часть своих денег ван Эссен совместно с Виллемом Эндстра вложил в операции с недвижимостью. Магнат рынка недвижимости Эндстра обманул его и мошеннически присвоил инвестированные деньги. Кора и ван Эссена сблизила лютая ненависть, которую они оба испытывали к Эндстра.