– Я страшно рад вас видеть, – сказал Перри. – Я вас искал сегодня утром на той стороне улицы. Я там пересекаю Рубикон с одной девушкой из ваших, большой энтузиасткой.

– Георгина.

– Да. Оказалось, что у нее есть сестры по имени Роза и Примула. Целый букет. Или бутоньерка. – Он засмеялся.

Джульетта заметила, что теперь, после войны, он смеется чаще. А может, он просто примирился с самим собой, подумала она. А вот у нее и с тем и с другим дело обстоит, возможно, как раз наоборот.

– Да, правда. Я стараюсь поменьше разговаривать с Георгиной, чтобы не поощрять ее лишний раз. Перри…

– Да?

– Я хотела вас спросить кое о чем.

– Конечно, о чем?

– Пару дней назад я видела Годфри Тоби.

Если он переспросит «кого?» или скажет: «А, старина Тобик», я вылью остатки бургундского ему на голову, подумала Джульетта.

Но Перри не заслужил подобного «крещения».

– Годфри Тоби? Боже мой, вот, что называется, имя из прошлого. Как он поживает? Я думал, его перевели. В доминионы. Или в тропики.

– В тропики?

– Может быть, в Египет.

– Я слышала, что в Вену, – сказала Джульетта.

Перри пожал плечами:

– Это ведь одно и то же. Главное, что куда-то перевели. Что он не в Англии.

Джульетта вытащила из сумочки записку и пододвинула к нему. Перри молча прочел и вопросительно взглянул на нее:

– Это не Годфри писал.

– Конечно нет. А вы знаете кто?

– Нет, извините.

– Это принесли на ресепшен в конверте с моим именем. Принес мужчина, который, как мне кажется, за мной следит. И еще женщина. Мне кажется, они работают в паре. Я подумала, что, может быть, они как-то связаны с информаторами Годфри.

– «Соседи»? – Перри улыбнулся при воспоминании – словно бег времени лишил этих людей всяких зловредных свойств. – Нет, это невозможно. Откуда им знать, кто вы? Или где вы сейчас? Вы были для них совершенно анонимны. Разве не так?

– Мне просто совпадение показалось странным. Сначала встреча с Годфри, потом записка. Вы мне сами говорили, что нельзя доверять совпадениям.

– Правда? – Он засмеялся. – Я не помню. Но меня беспокоит, что за вами, по вашим словам, следят. Как он выглядел, этот мужчина?

– Маленького роста, хромает, лицо в оспинах, одно веко обвисло.

– Боже, это звучит как описание киношного злодея. Что-то вроде Петера Лорре.

Он теперь ходит в кино, подумала Джульетта. И знает имена актеров. Как все изменилось! Интересно, чем еще он нынче занят?

– И с ним женщина. Я подумала, что это может быть Бетти или Эдит – я никогда не видела их в лицо.

– Кажется очень маловероятным. И конечно, если бы они кого-нибудь заставили «заплатить», то в первую очередь самого Годфри. Вы же всего лишь печатали на машинке.

Ну спасибо, подумала она.

– Годфри был хороший человек, – задумчиво продолжал Перри. – Играл по-честному, как говорится. Он всегда мне нравился.

– Мм… мне тоже.

– Как он поживает?

– Не знаю. Он не захотел со мной разговаривать.

– Боже, это еще почему?

– Не знаю. Я надеялась, что вы знаете.

– Я? Я не видел Годфри десять лет, с тех самых пор, как ушел из Службы.

Оба замолчали, вспоминая. «Боюсь, мисс Армстронг, я вынужден вас покинуть». Он растопырил пальцы на скатерти, словно собираясь усилием воли поднять стол.

– Джульетта, я хочу попросить у вас прощения за то время, – тихо произнес Перри. – Ну вы понимаете… за все, что случилось тогда.

Она накрыла своими ладонями его руки:

– Все хорошо. Я понимаю. Ну то есть Бог свидетель… – она легко хохотнула, – Би-би-си просто перестала бы существовать без таких, как вы.

Он дернулся и вытащил руки:

– Без таких, как я? – Его лицо исказилось гримасой. – Большинство не всегда право, знаете ли, – тихо сказал он. – Вам просто так кажется.

– Не знаю, насколько это вас утешит, но я никогда не ощущала себя в большинстве.

Джульетта рассердилась на него. Можно подумать, это она виновата в том, чем все кончилось.

– Выпьем виски? – предложил он, и они снова стали друзьями.

Он сказал, что теперь живет в районе Холланд-Парк, и они взяли в складчину такси до Кенсингтона.

Он открыл ей дверцу такси со словами:

– Нам надо чаще встречаться, – и нежно поцеловал ее в обе щеки.

Джульетта пошатнулась, мимолетно оперлась на его плечо, чтобы сохранить равновесие, и ей стало грустно.

– Я могу поспрашивать про Годфри, – сказал он. – Но я все знакомства растерял, вы понимаете, о чем я.

– Вы больше не работаете в Службе? – спросила она, стараясь, чтобы это прозвучало как шутка.

– Нет, конечно. С какой стати? – Казалось, эта мысль его очень развеселила. – Там не любят «таких, как я», и вы это прекрасно знаете. Во всяком случае, тех, кто попался. Таксист уже заждался, давайте прощаться. Хороших вам выходных. Вы куда-нибудь собираетесь?

Боже, подумала Джульетта, он и искусство светской болтовни освоил.

– Я еду к морю, – сказала она.

– Как мило. Желаю приятно провести время.

Войдя в квартиру, Джульетта поняла, что воздух в ней ощущается по-другому – словно кто-то приходил и всколыхнул его. Однако все мелкие ловушки, установленные ею с утра, были на месте – нитка между косяком и дверью, волосок на стопке книг, незаметная портняжная булавка, что упала бы, если бы кто-нибудь выдвинул ящик тумбочки у кровати. Все равно у Джульетты создалось четкое ощущение, что в квартире кто-то побывал. Я съезжаю с катушек, подумала она. С клубков шерсти.

Она вымыла посуду, оставшуюся от завтрака, и сварила какао. Когда весь мир летит в тартарары, обыденное продолжает служить опорой.

Рыба с жареной картошкой и горохом, хлеб с маслом и настоявшийся чай. На скатерти в мелкую красно-белую клетку, в кафе с видом на грохочущие, бьющие в берег волны Ла-Манша, в ветреный, солнечный день. Хулиганская банда чаек пронеслась над головой – они орали не хуже манчестерских мальчиков-звукоинженеров. Воздух наполняли запахи морского курорта – сточные воды, уксус, сахарная вата. Это Англия, подумала Джульетта.

Она сказала Перри правду – она действительно собиралась в эти выходные отправиться к морю. В Брайтон она приехала еще до обеда. По случаю субботы и неожиданно хорошей погоды Брайтон наводнили толпы, хотя было все еще ужасно холодно, особенно когда ветер дул с моря. Когда поезд выскользнул из закопченных объятий Лондона, Джульетта сама удивилась, какое это наслаждение – сбежать из столицы.