Маленькая кукла с бубенчиками, привязанными к ее ручкам и ножкам, вылетела с одного конца стола и упала прямо в тарелку Лианы. Все слуги тут же бросили настороженные взгляды на свою повелительницу – бульон из тарелки, высокими всплесками окатил королеве лицо. Лиана рукой вытерла щеку и улыбнулась, Седрик подхватил улыбку и своим заразным смехом тут же распространил по всему столу. Лиана взяла салфетку и вытерев грудь и шею достала куклу из миски. Девочка, все это время смотревшая на тетю, к которой матушка строго настрого наказывала не приближаться стояла на табурете с открытым ртом и не могла заставить себя пошевелиться.

– Подойди поближе, дитя, – сказала Лиана материнским голосом.

Девочка повиновалась. Она опустилась на табурете на четвереньки и свесив ножки вниз, спрыгнула и подошла к королеве. Та протянула ей куклу.

– Смотри, твоя кукла теперь совсем сырая и ты не сможешь играть ей до завтрашнего дня, пока она не высохнет. Это будет твоим наказанием за то, что вы со своим другом балуетесь за столом. Впредь старайся в трапезной заниматься тем делом, для которого она существует – кушать. Хорошо?

Девочка с большими зелеными глазами расторопно закивала.

– А теперь иди к маме. Тереза, следи за своим ребенком внимательнее, иначе я буду вынуждена брать в путешествия служанку, которая еще не обзавелась собственными детьми, но ходить на приемы с ужасной прической.

Все слуги смехом расценили шутку и тут же раскрепостились.

– Простите, мою дочь, Ваше Величество, – ответила служанка, когда ее голос можно было расслышать.

Серебряноволосая кивнула в ответ.

– Вы великодушны, Ваше Величество, – сидящий слева от Лианы Санли Орегх, запил кусок белого хлеба. – Такого правителя всегда не хватало Дордонии.

– Я не гонюсь за властью, Санли. Я лишь желаю, чтобы каждый подданный в моем королевстве отдавал свою жизнь за того, кто способен по-настоящему отблагодарить его. Сегодня в пути мне было очень одиноко, и я всей душой желала, чтобы ужин был наполнен голосами и детским смехом. Похоже у меня вышло.

Она посмотрела на своих слуг. Все они о чем-то беседовали и смеялись, угощаясь яствами, любезно предоставленными монахами.

– Творсу очень повезло с вами, – Санли Орегх поднял бокал и испил из него вина в честь королевы.

– Кажется пришло время поговорить о Сарвилле. Обстановка вполне располагает, – алхимик отодвинул тарелку и сложил на освобожденное место свои руки. – Уехав из Нордхолла раньше времени, мы предали друга. Вернее, я предал друга.

– Я понимаю, Седрик. И очень благодарна тебе за то, что ты не покинул меня.

– Неужели не было другого выхода? Ведь Сарвилл борется за правое дело и с поддержкой Творса он наверняка бы добился успеха. Неужели та принцесса Лиана, о которой я слышал столько рассказов от медведя, больше не желает защищать магию?

– Ты помнишь от кого ее нужно защищать, Седрик? От моего отца. Когда два человека, которых я люблю, вынуждены будут убить друг друга, я не могу вставать на сторону кого-то из них. К тому же когда оба этих человека не питают ко мне теплых чувств. Лучшее, что сейчас я могу сделать – это не вмешиваться, а уделить все свое время и силы тем, кто меня действительно ценит.

– Насколько это эгоистично?

– Что? – вопрос явно ошарашил Лиану.

– Я хотел сказать, не эгоистично ли ставить собственные чувства выше благ всего мира? Ведь мы знаем на примере медведя, что волшебники ничем не заслужили такого отношения к себе. Разве что страхом простых смертных, не способных творить магию. С точки зрения справедливости – она на стороне Кхолда, ты не можешь с этим не согласиться. Вы. Вы не можете с эти не согласиться.

Королева отложила в сторону все столовые приборы, которые, итак, не сильно пригодились ей за весь ужин и раздраженно заговорила:

– Давай я объясню тебе кое-что, алхимик. Насколько мне должно быть плевать на саму себя, чтобы после того, как человек, которого я безумно, да, именно так, которого я безумно люблю, бессердечно оттолкнул меня, а я в ответ приползла к нему на коленях, да еще и предложила помощь в убийстве собственного отца? Я, как ты выразился, тоже простая смертная. Ткни в меня ножом и из раны потечет кровь, затяни петлю на шее, и я перестану дышать. Именно потому, что я обычная смертная, мне может быть все равно на судьбу мира, если дело касается меня лично. Я люблю свое королевство и сделаю все, чтобы люди в нем были счастливы, но в знак своей любви буду соблюдать нейтралитет по отношению ко всем остальным. Ты задаешь эти вопросы быть может потому, что хочешь вернуться в Нордхолл? Я не буду удерживать тебя, но в то же время попрошу остаться. Выбирай.

Седрик налил полный бокал вина и залпом выпил его.

– Я знал вас как принцессу Дордонии с магическими способностями; знал, как хрупкую девушку, которая могла улететь с корабля, но спасла всех на нем; знал, как хорошего друга с чистой душой. Теперь, я знаю вас, как королеву одной из величайших стран Неймерии, которая несмотря на то, что ей пришлось пережить, пытается сохранить свою наивность и доброту. Неужели я могу бросить вас на растерзание всем этим гиенам, которые постоянно огрызаются за спиной монарха? – алхимик широко улыбнулся. – Я еду в Творс, приносить пользу своими исследованиями при дворе Ее Величества королевы Лианы Уйлетан.

Седрик вновь наполнил бокал и протянул его перед собой.

– Господин, рыцарь. Вы поддержите мой тост?

Санли Орегх, все это время мило переговаривающийся с одной из служанок рядом, неуверенно отозвался.

– Вы обращаетесь ко мне?

– Именно! Я хочу поднять этот бокал за королеву Творса! Что вы можете сказать о серебряноволосой женщине, с которой сидите за одним столом паладин?

– К сожалению, намного лучше я знал мать королевы. Но и этого мне достаточно, чтобы без раздумий отдать за нее жизнь в бою, – Санли Орегх слегка кивнул головой Лиане.

– Конкретнее, рыцарь, – никак не мог угомониться алхимик, по венам которого растекался красный напиток. – Где тот романтизм, которым пропитан дух рыцарства на Неймерии? Какие качества, по-вашему, передались от матери и отца королеве, за которые вы готовы лечь за нее в бою? Ведь чаще всего мы верны не человеку, а его поступкам. Если они нам по душе, мы будем служить им до самой смерти.

Паладин не стал уподобляться Седрику и выкрикивать на весь стол все, что мог сказать, а повернулся к королеве и спокойно проговорил.

– Ваша мать была чудесным человеком. Добрым, справедливым, заботливым и все решения непременно принимала с холодной головой. Я поднимаю этот бокал за вас и королеву Антину Уйлетан, Ваше Величество. Пусть царство небесное окажется для нее лучшим домом, чем Неймерия.

– Спасибо, Санли, – ответила Лиана. – Я все же до последнего буду верить, что она жива.

– Жива? А как же кровь на ее одежде? – Седрик вернулся на свое место после того, как прошел вокруг стола и стукнул своим бокалом, по бокалу каждого, сидящего за ним.