— Тогда, учитывая возможность будущей продажи, я несколько снижу расценки, — говорит Винс. — В соответствии с так называемой рыночной корректировкой.

— Пробовал он продать вам кровать?

— Не-ет, — тянет Винс. — Ее бы я сам купил для себя! Кровать эта…

— Сгорела дотла.

— Какая жалость!

— Значит, проверите цены, сделаете это для меня, а, Винс?

— Конечно, — говорит Винс. — Только дайте мне день-другой.

— Столько, сколько вам потребуется, только чтоб все было выверено.

— Могу я угостить вас капучино?

Неужели в наши дни люди разлюбили простой кофе? — думает Джек.

— Мне лучше поторопиться, — говорит он. — Того и гляди дождь пойдет.

— Можете взять с собой.

Джек встает и пожимает ему руку. Уже направляясь к двери, говорит:

— Послушайте, Винс, вы помните вечер пожара?

Винс заметно вздрагивает:

— Кто ж не помнит?

— Вам казалось тогда, что мир катится к черту?

— Не знаю, как насчет всего мира, — говорит Винс, — но что катится к черту наш мир, мне тогда точно казалось.

— Угу.

Наш мир катится к черту.

У Летти дель Рио болит голова.

А болит она по причине, по которой, как она знала, она и должна болеть — она сидит в каморке у Дяди Нгуена и разговаривает с ним.

— Из разговоров полицейских, — говорит Дядя Нгуен, — я знаю про эти дела.

Он красив, этот старый черт, думает Летти: копна серебристо-седых волос, глаза блестят, кожа лоснится. Фунтов на тридцать похудеть не мешает, но ему и это к лицу. И одет хорошо — сливочного цвета рубашка поло от Кельвина Кляйна поверх белых брюк.

— Тогда, может быть, вы мне поможете, — говорит она.

— Это можно, — говорит он. — Сложные это дела.

— Очень сложные.

Ее раздражает, что взгляд Нгуена устремлен поверх ее плеча. По телевизору играют «Энджелс». Эдмондс готовится бить, один игрок в ауте, другой на восьмой базе.

Лучше бы я тоже смотрела игру, думает она.

— Значит, Тран и До? — переспрашивает Нгуен.

— Тран и До.

И так уже восьмой раз.

— Пропали? — спрашивает он.

Ее голову словно иголками колют.

— Пропали, — говорит Летти.

— Кто заявил о пропаже? — спрашивает Нгуен.

— Мать Томми До.

Нгуен провожает взглядом мяч, потом переживает увиденное, потом повторяет:

— Мать Томми До.

Летти думает, уж не кровоизлияние ли у нее в мозгу. Резко обернувшись, она уменьшает громкость звука у телевизора и говорит:

— Дядя Нгуен, разве мы не сможем разобраться во всем этом дерьме?

Нгуен улыбается:

— Два копа? Два копа должны суметь разобраться в этом дерьме.

— Вот и хорошо, — говорит Летти. — Тогда перестаньте держать меня на коротком поводке. И пожалуйста, бросьте повторять за мной каждое мое слово. Я знаю, что вы контролируете здесь все. Знаю, что в Маленьком Сайгоне никто и поссать не смеет, не спросив сперва у вас, можно ли расстегнуть ширинку. Я это знаю доподлинно, так что доказывать обратное бессмысленно. Договорились?

Нгуен кивает, признавая правоту ее слов.

— И я знаю, что вы должны знать что-то об этих двух парнях.

— Знаю, что они живут по соседству.

— И были связаны с разборкой машин на запчасти.

— На запчасти?

— Ну хватит вам! — вспыхивает Летти. — Я сегодня задержала пятерых ребят, притворявшихся, что они и слыхом не слыхивали о Тране и До, а мне отлично известно, что Тран и До работали вместе с ними.

Для Нгуена это не новость, о рейде, предпринятом Летти, ему донесли еще раньше, чем она покинула мастерскую. Нгуена злит, что одно из его предприятий лопнуло, что он потерял часть дохода, а к тому же еще должен вносить залог, беря на поруки выводок глупых неоперившихся птенцов.

Летти дель Рио знает, что уже к тому времени, как она, сидя в машине, глотнет таблетку болеутоляющего, Дядя Нгуен начнет дергать за все веревочки и нажимать на все кнопки. У нее хватает ума понимать, что ответа на свой вопрос у Нгуена она не получит. Целью ее визита было слегка подпалить его толстую и так уютно примостившуюся на стуле задницу и посмотреть, во что это выльется.

Пусть на этот раз у него заболит голова для начала.

Джек подъезжает к торговому пятачку Монарк-Бэй и глядит по сторонам в поисках аптеки. Времени это занимает немного, так как аптека здесь всего одна, и через минуту он уже стоит возле прилавка аптекарши.

— Я за лекарством по рецепту, выписанному Памеле Вэйл? — говорит он. Говорит с вопросительной интонацией, потому что этого требует южнокалифорнийский этикет. Подразумевается: «если вы не имеете ничего против».

— Вы член семьи? — осведомляется аптекарша.

Она молода и хороша собой, и ее рыжие кудри хорошо смотрятся на фоне белого халата. На бэдже указано, что зовут ее Келли.

— Я нечто вроде ее личного секретаря, — говорит Джек.

— Подождите минутку, — говорит Келли и нажимает клавиши компьютера. Потом спрашивает: — О каком рецепте идет речь?

— Снотворное?

— Валиум, — подтверждает Келли. — Но по этому рецепту лекарство уже взято.

— Правда?

— Да. Три дня назад, — говорит она. — Нового рецепта нет.

— Вот-те на! — говорит Джек.

— Простите, — говорит Келли. — Она что, очень рассердится?

— Вернее будет сказать, расстроится.

Келли демонстративно хмурится, но потом спрашивает:

— Она пробовала мелатонин?

— А это что такое?

— Он в свободной продаже. А вырубает крепко. И совершенно натуральный.

— Здорово.

— Вам стоит это испробовать.

— Мне?

— Конечно.

Джек качает головой:

— Я сплю сном младенца.

— Как это, должно быть, приятно!

Потом Келли говорит:

— Не хочу вас огорчать, но, по-моему, вы не единственный ее личный секретарь.

— Не единственный?

Она наклоняется через прилавок:

— Тот парень покрупнее вас будет.