Он протянул пакет и закрыл дверь.

— Где я должна сделать тест?

— Я не могу взять тебя с собой. Мне бы не хотелось встретить кого-то, кто узнает тебя.

Потому что это заставит его действовать.

Он отъехал от тротуара и отвез нас на заброшенную стоянку у воды.

— Здесь? — спросила я.

— Здесь. Я не могу принять во внимание твою скромность. — Он вышел из машины, и я последовала за ним. Я огляделась, дрожа.

— Спрячьтесь за сундук, я подожду здесь. Если ты сделаешь что-нибудь, что вызовет мои подозрения, я буду следить за тобой, понятно? Данте прищурился, и я коротко кивнула, затем обошла машину и расстегнула молнию на джинсах. Данте повернулся ко мне спиной, и я стянула джинсы и трусики, прежде чем присела и неловко зажала тестовую палочку между ног. Прошло некоторое время, прежде чем я смогла расслабиться настолько, чтобы отпустить его, но Данте ничего не сказал.

Я выпрямилась, положил тест на багажник и оделась.

— Все. — сказала я.

Данте повернулся, залез в машину, подошел ко мне и протянул салфетки.

— Ты подготовился, — сказала я с горьким смешком.

— Обычно я смываю ими кровь.

Я вгляделась в его лицо. Он пытался запугать меня или просто был честен? Я не могла сказать, не знала его достаточно хорошо для этого.

Оставшееся время мы ждали в тишине, пока Данте не кивнул. Дрожащими пальцами я потянулась к тесту и открыла крышку.

Я уставилась на тест и заплакала.

Беременна.

Данте молча наблюдал за мной. Я показала ему тест, но он знал. Снова наступило молчание.

— Лука не знает, — сказал Данте.

Я кивнула в подтверждение. Я ухватилась за край машины. Я была беременна от Луки. Младенец. Я уставилась на себя, и ужас, не похожий ни на что, что я когда-либо знала, охватил меня. Я приехала в Чикаго, на вражескую территорию, с ребенком Луки во мне. Я была так глупа, очень глупа.

— Ария.

Голос Данте стал мягче, чем за весь вечер, и я посмотрела на него, и несколько мгновений никто из нас не двигался. Я не знала, что делать.

— Я знаю, что ты должен подумать об авторитете, — прошептала я, но он заставил меня замолчать, подняв руку.

— Я отпущу тебя. Лука мой враг. Не думаю, что это скоро изменится, но ты невинная женщина и носишь его ребенка. Надеюсь, он сделает то же самое, если Валентина попадет к нему в руки.

Ярость сверкнула в его глазах. Защитник, как Лука. Валентина была слабостью Данте, как и я Луки.

Я не была уверена, что Лука сделал бы на месте Данте. Мне хотелось верить, что он сделал бы такой же выбор.

— Но Ария не ошибайся, если я когда-нибудь встречу Луку, я убью его, и это будет не быстро.

Я вздрогнула, потому что поверила ему.

— Ты не расскажешь об этом Луке, — приказал он.

— Не буду, поверь мне. — Если Лука узнает об этом, он сойдет с ума.

Он коротко кивнул.

Я сделала маленький шаг к нему.

— Спасибо, Данте. Огромное спасибо.

Еще один резкий кивок.

— У тебя есть билет на самолет?

— Да, мой самолет вылетает через три часа.

— Я отвезу тебя в аэропорт.

Мы вернулись в машину, и снова моя рука нащупала живот, все еще не в силах поверить, что внутри меня растет маленький человек. Результат нашей с Лукой любви.

Данте был напряжен рядом со мной, когда он вез меня в аэропорт. Он остановился перед терминалом отправления, затем повернулся ко мне, и хищное выражение появилось на его лице.

— Никогда не возвращайся в Чикаго, Ария. На этот раз я отпускаю тебя, но в следующий раз я сделаю то, что необходимо, чтобы обеспечить победу в этой войне.

— Неужели снова не может быть мира? Для ваших и наших детей. Для Фаби и всех остальных, кто пострадает в этой войне.

Данте холодно улыбнулся.

— Если Лука отдаст Ромеро и Лилиану и извинится, тогда, возможно, наступит мир.

Лука не сделал бы ни того, ни другого, и мы оба это знали. Двое мужчин, которые ненавидели друг друга, и еще больше мужчин, жаждущих разорвать друг друга, затянули нас всех во тьму, детей и женщин, и мой ребенок родится в этом темном мире.

Рожденный в крови. Приведен к присяге в крови. Я вхожу живой, а выхожу мертвой.

— Уходи, — сказал Данте, и я ушла. Направляясь в аэропорт, я ни разу не оглянулась. Я больше никогда не увижу Чикаго, никогда не увижу Фаби. Я прижала ладонь к животу, ища утешения. Я должна была верить, что Фаби достаточно силен, чтобы выжить в экипировке. Я не могла рисковать снова, не с ребенком, растущим внутри меня, не если я хотела защитить Луку и нашу семью.

Садясь в самолет, я снова подумала, сделал бы Лука то же самое. Позволил бы он Вэлу уйти?

Лука

Мой контроль висел на волоске, пока я слушал своих людей. Маттео тоже выглядел так, словно собирался освободить наших дядюшек от бремени жизни.

Дядя Готтардо и дядя Эрмано, казалось, о чем-то молча спорили, но держу пари, что они собирались свергнуть меня за закрытыми дверями. Эрмано был трусом, а Готтардо лишь немногим лучше, но рано или поздно они начнут действовать. Возможно, Готтардо пошлет своего законного сына убить меня.

— Война была неизбежна, — проворчал я. — Вы знаете, так же, как и я. Не притворяйтесь, что вы все не ждали шанса пролить кровь снова.

Мои подчиненные кивнули, как и большинство капитанов. Но не Готтардо и Эрмано.

Мои глаза поднялись к высокому потолку электростанции. Я выбирал его для каждой встречи моих капитанов и подчиненных за последние три года, чтобы напомнить им о моем кровавом заявлении. У меня было чувство, что их память нуждается в освежении.

Готтардо стукнул кулаком по столу, заставив меня снова посмотреть на него, и оттолкнул успокаивающую руку Эрмано.

— Хватит, — пробормотал он. — Ты слишком рисковал, притащив сюда младшую дочь Скудери и сделав ее капитаном.

Готтардо снисходительно фыркнул и кивнул Ромеро.

Ромеро напрягся в кресле, но Готтардо повернулся ко мне.

— И все потому, что ты позволил блондинке шлюхе Скудери водить себя за член.

Я оттолкнул массивный стол, схватил дядю за горло, поднял его со стула и швырнул на пол. Я прижал его к стене, схватил обеими руками за шею и сжал так сильно, как только мог. Его голова покраснела, глаза вылезли из орбит. Он царапался и царапался, но я не ослаблял хватки. Никто не