– Ты вернешь Армантгул, я верю! – попыталась утешить печально смотревшего в пустоту Тибара Танва. – Но только не знаю, чем я-то могу помочь?!

– Я сделаю все, что смогу. Каждый из нашего Дома готов жизнь отдать ради серьги! Ты мне поможешь, уже помогаешь, но об этом потом, это сейчас не столь уж и важно! Главное, чтобы гаржи не провели свой ритуал, тогда серьга потеряет силу. Если такое случится, то они станут еще сильнее, а мы… те, кто выживет в войне с ними, навсегда превратимся в оборотней… или кого-то еще… я не знаю… – махнул рукою вельможа, боявшийся даже думать, что произойдет в случае поражения.

– Висвард наполнится оборотнями, они, то есть вы, перегрызете весь город, – озвучила девушка то, что не решался сказать граф.

– Это не самое страшное, поверь! Висвард – это всего лишь один город. Но обрастать шерстью и пожирать людей мне все равно не хочется… Надеюсь, я ответил на твой вопрос? Надеюсь, ты со мной, ты меня не покинешь?!

– С тобой, – прошептала Танва и впервые осмелилась положить свою замерзшую ладонь на теплую руку Ортана. – А все же откуда Арторис узнал ваш секрет?

– Кто мы на самом деле, известно любому перевертышу или вампиру, – усмехнулся Тибар, – но они же не дураки открывать людям глаза на то, кто живет среди них…

– Но почему?!

– Потому что люди, хоть и слабее прочих тварей, но самые кровожадные, трусливые и ненасытные хищники! Сначала люди расправятся со всеми ортанами, а затем и нежить под корень истребят! Вы не успокоитесь, пока не останетесь единственными разумными существами, а когда придет время и наберетесь сил, то уничтожите и саму Природу, перебьете одного за другим всех низших божеств, а комфортно в мире вам станет лишь тогда, когда возомните себя Творцами, ровней Всевышнему!

Магические чары развеялись, но жизнь, к сожалению, не вернулась в прежнее русло. Висвард не стал спокойным, благополучным городком, в котором что дни, что ночи текут тихо и размеренно, а самую большую опасность для мирных жителей представляют домушники, карманники и прочий воровской сброд, хоть и мерзкий, с точки зрения привычной морали и пострадавших кошельков зевак, но неспособный повлиять на основные устои. Теперь городу уже никогда не вернуть себе прежнюю славу обители святости. Горожане, естественно, те из них, которые выживут, надолго запомнят наступившую ночь и уже не будут с незнающим сомнений доверием внимать красивым речам служителей Церкви о силе Добра и о том, что богомерзкой нежити никогда не перебраться через освященные крепостные стены Висварда. Впрочем, коль жизнь изменилась, значит, усовершенствуется и вымысел, который люди услышат на проповедях. Одни сказки устаревают и уже не походят на правду, следовательно, рассказчику стоит придумать другие, более совершенные, учитывающие события недавно минувших дней.

Белошвейка поняла, что изменения в жизни города, да и всего королевства, неизбежны сразу, как только они с Тибаром покинули темный сырой подвал и оказались на улице. Пожалуй, это была единственная ночь за последнее время, когда с востока не дул стылый ветер, а с притихших небес не лил сильный дождь. Танва узнала местность, узнала дома, но все равно не могла отделаться от ощущения, что перенеслась в совершенно иной город и иное время; в город, пораженный чумой или войной; в город, который вот-вот падет под натиском вражеских войск. В темноте ночного неба ярко полыхали зловещие зарева не таких уж и далеких пожарищ. С соседних улочек доносились крики и сводящее с ума гудение, состоящее из многих, слившихся в единое целое шумов и звуков: топота конских копыт и человеческих ног, скрежета стали о сталь, треска пожираемых пламенем досок, ударов, толчков и падений. Висвард был охвачен сражением, в городе царили паника и хаос, причина которых, как ни странно, была белошвейке ясна. Перебив всех защитников дома учетчика, гаржи так и не нашли, что искали, а поскольку до часа проведения ритуала осталось не так уж и много времени, они позабыли о скрытности и принялись прочесывать город в поисках ускользнувшей из их костлявых рук Виколь и украденной ею серьги. Быстрота для безликих убийц была необычайно важна, она решала все, поэтому гаржи уже не таились по подвалам да крышам, разгуливали по Висварду открыто и безжалостно уничтожали любого, осмелившегося встать у них на пути, будь то просто припозднившийся горожанин или вооруженный до зубов стражник… Так думала Танва, ведь девушка не знала, о чем граф беседовал с Виколь в последние минуты перед боем. А подтверждений ее смелого предположения имелось немало, они буквально валялись под ногами и были мертвы.

Неизвестно, что заставило хорошо одетую женщину сорока-сорока пяти лет выйти ночью на улицу? Быть может, она была не одна и ее провожатому удалось бежать, а возможно, ее разбушевавшийся пьяный муж выгнал из дома. Как бы там ни было, но теперь это уже не имело значения! Широко раскинув руки, женщина лежала на мостовой и остекленевшими глазами взирала на почерневшие Небеса, так и не пришедшие в трудный час на помощь. Колотая рана у самого сердца и большое пятно медленно густевшей крови свидетельствовали о том, что единственный удар меча оказался смертельным. Не надо быть провидцем и обладать чудесной способностью видеть прошлое, чтобы понять, что здесь произошло. Скорее всего, увидев появившегося из темноты подворотни гаржу, горожанка испугалась и стала звать на помощь, чем хоть и привлекла внимание проходившего поблизости патруля стражи, но и заслужила суровое наказание – смерть.

Такая же участь постигла и прибежавших на крик женщины блюстителей порядка, правда, троица стражников все-таки оказала нежити сопротивление. Один солдат лежал на боку, а из рассеченной надвое кирасы на мостовую вывалились внутренности. Теперь Танва поняла, почему ортаны пренебрегали доспехами. Граф и его слуги сражались, в основном, не с людьми, а с могучими, быстрыми существами, наносящими молниеносные и очень сильные удары. К чему таскать на себе тяжелую, сковывающую движения броню, если она все равно неспособна защитить от сильных лап оборотня или острого лезвия меча гаржи?

Обезглавленный второй стражник находился поблизости, он сидел, прислонившись спиною к стене дома, а вот тела третьего Танва так и не увидела, хотя точно знала, что оно было, ведь на мостовой до сих пор лежали окровавленные обрубки рук, крепко сжимавшие переломившееся пополам древко алебарды. На кончике ее острия виднелись два лоскута: один от черной одежды гаржи, а второй – довольно большой кусок пожелтевшей от времени кожи убийцы-мертвеца. Перед тем как лишиться рук и погибнуть, стражнику все-таки удалось нанести врагу рода человеческого удар, правда, не такой уж и сокрушительный, на какой он рассчитывал.

– А ты молодец, не неженка, сознание не потеряла! – похвалил спутницу граф, на краткий миг отвлекшись от возмутительного мародерства. – Это ты правильно! Не время нежность натуры показывать и чуйств лишаться, да и мне некогда тебя в них приводить!

Похоже, графа ничуть не взволновал кошмар, что творился вокруг: ни полыхавшее в ночном небе Висварда зарево, ни вид трупов на мостовой. Даже не отпустив в адрес гаржей, решившихся на массовую резню, парочки-другой крепких ругательств, Тибар приступил к омерзительному действу, а именно – раздеванию еще не остывшего трупа стражника, того самого, что был обезглавлен. Конечно, с одной стороны, понять его можно: прогуливаться осенней ночью без портков и рубахи весьма прохладно, но, с другой стороны, все-таки следовало бы учитывать хоть как-то трагичность момента. Наверное, если бы предводитель Дома Ортанов был просто человеком, обычным вельможей, то позволил бы вытечь из глаз нескольким горючим слезинкам или хотя бы заскрежетал зубами от показной ненависти к богомерзким убийцам. Однако Тибар был иным, более прагматичным существом по природе своей и, как следствие, во многом Танве непонятным. Тот, кто частенько встречается со смертью, не страшится, видя труды ее костлявых ручонок! Тот, кого с детства готовили к борьбе с нежитью, приучен и к зверским оскалам отвратительных морд, и к виду изувеченных тел. Спокойствие и даже какая-то необъяснимая беспечность графа Тибара Кервилонга Ортана служили наглядным тому подтверждением.