Первого из тех, кто еще недавно грелся у костра, мы нашли метрах в пятидесяти от поляны, и Найк притормозил, прикрывая вид на поверженного бандита своим телом. Но я все же мимолетно взглянула убедиться, что это именно бандит. И, не заметив вокруг никаких следов крови, неуверенно предложила:

— Может, снимешь с него полушубок? Вроде он не испачкан.

— Мне не холодно, — сухо буркнул воин, но через несколько шагов мягче пояснил: — В нашем родном мире холоднее, чем на Альбете.

Вскоре мы вышли на склон к промерзшей речке, угадывающейся только по кустикам прибрежного рогоза и почти черным протаинам быстрин. Тут, по всей видимости, и состоялся основной бой, валялись еще два тела, а еще чьи-то следы вели к речке, потом через припорошенный сухим снегом лед и терялись на противоположной стороне.

— Туда? — указал Найкарт в сторону реки, но я отрицательно покачала головой и свернула по тропе направо.

Именно в эту сторону тянуло меня что-то, что раньше я назвала бы интуицией, а Балисмус четко окрестил поводком.

Избушка нашлась очень скоро — стояла на берегу под разлапистой елью, темнея щербиной распахнутой двери, и весь снег перед ней был истоптан и забрызган кровью. А еще пахло… так неприятно и тяжело.

— Подожди тут, — мельком оглядев темное нутро избушки, непререкаемым тоном приказал Найк, разворачиваясь в сторону тропы.

Я возмущенно уставилась на воина, собираясь спросить, а по какому, собственно говоря, праву он мной командует. И не узнала его красивое лицо. На нем застыло твердое и холодное выражение человека, который все уже для себя решил и не отступит даже перед танком. Спорить с человеком, у которого такое лицо, бессмысленно, поэтому я только пожала плечами и шагнула в полумрак хижины, сильно сомневаясь, стоит ли мне это делать.

А в следующий миг разглядела приткнувшееся в углу неподвижное тело и в панике заорала:

— Найкарт!

Не знаю, что эвин подумал, но влетел как вихрь и схватил меня в охапку. С минуту сопел и озирался, потом подозрительно спросил:

— Что случилось?

— А ты не видишь? — потрясенно воскликнула я, освобождаясь из его не желающих выпускать меня рук.

— Ну, — задумчиво ухмыляясь, протянул блондин, — я могу предположить, что вижу одно из двух: или ты за меня испугалась и захотела таким образом вернуть назад, или решила помириться и потому позвала таким голосом, чтобы я обязательно прибежал. И обе эти причины мне очень приятны, но решения не изменят. Я все равно их догоню.

И вот эта его самодовольная ухмылка меня просто взорвала. Я обвиняющим жестом ткнула пальцем в угол и оскорбленно рявкнула:

— Черт, Найкарт! У тебя только твои собственные интересы на уме! А Тера ты что, не видишь?!

— Нет, — обиженно насупился он. И вдруг смолк, шагнул в угол и пошарил в воздухе рукой.

Тихий стон был ответом на это действие, а затем Найк наклонился, подхватил Терезиса на руки и шагнул ко мне:

— Выводи.

— Нет… — протестующе прозвучал слабый голос, и принадлежал он не мне. — Их убьют… — шептал маг, и его лоб покрывался испариной, словно в хижине вовсе не стоял мороз. — С ними был жрец… я накрыл всех отводом глаз, но они ушли… Найк, возьми в левом кармане жезл, он наполовину заряжен… бей в жреца… сильный, гад… беги, ты успеешь… мы будем ждать…

Его голос становился все тише, и я очень сомневалась, что это хороший план, но похоже, мнение женщин в этом мире никого не интересовало. Найкарт бережно посадил мага на грязный чурбак, прислонил спиной к стене и, пошарив в его карманах, достал тонкую указку с вензелем на конце и пузырек с зеленой жидкостью.

— Много не пей… — прошептал Тер, и я обрадовалась, что он еще не потерял сознание и контролирует ситуацию.

— Знаю, — фыркнул повелитель, открутил крышечку и сделал маленький глоток.

Чуть передернулся, протянул пузырек мне и показал глазами на мага:

— Капни на снег три капли… и сунь ему в рот.

А потом развернулся и побежал. Только в этот миг до меня дошло, насколько он не человек. Потому что люди так не бегают. Я проследила взглядом за светловолосой фигурой, удаляющейся со скоростью мопеда, и тяжело вздохнула — будем надеяться, что мальчики хорошо продумали свой план.

А потом отставила пузырек и пошла искать чистый снег.

— Это зелье, — минуты через две, начиная понемногу оживать, прошептал Тер, — на время придает человеку невероятные силы, а потом он будет валяться пластом дня два.

— Замечательно, — язвительно буркнула я, — хоть немного отдохну.

— Где ты его взяла? — Судя по ехидной усмешке, напарник все же не вымрет как вид.

— Не поверишь, в собственной башне. Его дракоша укусил, Сина не пускала, а он прорвался.

— Ты… была там?!

— Нужно же было отправить тех двоих, — мрачно буркнула я, еще не желая простить напарнику его поступка.

Да я вообще с ним начала разговаривать только потому, что он совсем зелененьким был.

— Таресса, прости. Некогда было объяснять, хотел забежать им навстречу и поставить ловушку… не успел. Пришлось отступать сюда, я эти места знаю, был один раз… год назад.

— Она что… целый год тут жила? — потрясенно спросила я.

— Потом расскажу… сил нет. Повезло, что чары иссякли. Вы меня бы не нашли.

— Не мечтай, — улыбнулась я мстительно — хоть так расквитаться за их партизанские замашки, — лично я тебя сразу увидела, как вошла. Это Найкарт кричал, что тут никого нет.

— Что? Не может быть, ты же не маг. Да и маг не каждый пробьет… Нет, ты ошибаешься.

— Да неужели? Это у вас друг от друга какие-то тайны, а мне Балисмус объяснил, что на меня чары отвода глаз не подействуют.

— Когда он такое сказал? — Терезис даже приподнялся, но тут же сморщился и тяжело рухнул на место.

Я ринулась к нему — поддержать, и маг мгновенно поймал меня за запястье холодными пальцами, крепко сжал.

— Расскажи, это очень важно… — Я бы обязательно смолчала, если бы он смотрел не так умоляюще.

Но, в конце концов, он мой напарник, и если я не буду с ним откровенна, то и он никогда не научится полностью доверять мне.

— Сегодня, когда я спросила, что значит эта загогулина, что нарисована у меня на щеке.

— У тебя? И давно?

— Обнаружила в то утро, когда вернулась из своего мира.

— Вот как, — непонятно хмыкнул Тер. — А ты не можешь ее нарисовать, хоть приблизительно?

— Даже точно могу, я рисовала для Балисмуса, — вздохнула я виновато и, чувствуя себя клятвопреступником, угольком из камина нарисовала на стене знакомую закорючку.