– Нет, нет. Мой отец – праведный человек. В этом нет никакого смысла…

Я схватила ее за плечи и посмотрела прямо в ее миловидное лицо.

– Когда-то мы были подругами, ты и я. Ты могла бы отправить меня на виселицу много лет назад, но ты этого не сделала. Думаю, в глубине души ты понимала, что я такого наказания не заслуживаю. Что я – хороший человек, несмотря на то, что с самого рождения в моих венах течет магия.

Она раскрыла рот и снова его закрыла. Я попала в яблочко.

– Думай, Лизетта, думай. Если наша дружба для тебя что-то значила, когда мы были маленькими, я умоляю тебя послушать меня сегодня. Неужели твой отец не сделал ничего за последние месяцы… годы!.. что бы привело тебя в замешательство? Что бы заставило остановиться и задать себе вопрос, хотя бы на мгновение? – Я ее отпустила. – Такое ведь случалось, не так ли?

– Нет, – поспешно выпалила она. – Все дело во мне. У меня очень бурное воображение, и отец говорит…

– Твой отец – лжец и предатель. Не стоит верить всему, что он тебе говорил. Ты думала, что все это – лишь большой спектакль? Что ты приедешь сюда, будешь расхаживать тут под моим именем, и все это ради чего? Чтобы подловить меня на какой-то измене? Доказать мое вероломство? Нет, он привез тебя сюда для того, чтобы ты вышла замуж за принца, Лизетта. Чтобы вы оба оказались в браке, чтобы затем убить вас и с помощью ваших смертей уничтожить стену. Вот для чего все это. Все. Торис де Лена не остановится до тех пор, пока не разрушит стену Аклева, а вместе с ней весь город.

– Нет, нет, он бы никогда так не поступил! Зачем ему желать мне такой участи? Я его дочь! Почему бы вместо этого не позволить тебе выйти замуж за принца и затем убить тебя?

Я отступила на шаг назад.

– Потому что я видела его насквозь. – Он достаточно сказал в Черной Чаще, когда я пыталась договориться насчет Конрада. В отличие от вас он оказался весьма податлив, а это ценно. – Он не хотел использовать меня, потому что меня он не может запугать. Меня он не может контролировать. – Я никогда прежде не думала об этом в таком ключе. Торис вычеркнул меня из своих планов не потому, что я была слабой, а потому, что я была слишком сильной, чтобы мною управлять.

– А я – дура, так, что ли?

– Нет, – сказала я. – Ты уже и сама сказала… просто ты его дочь. Он рассчитывал на то, что твоя любовь к нему перекроет все твои сомнения. Как видишь, это сработало.

Она фыркнула и повернулась ко мне спиной.

– Знаешь, он не всегда был таким. Когда я была маленькой, он был нежным и любящим…

– Но смерть твоей мамы изменила его. Понимаю. – Мне не нравилось говорить о Камилле. Я не хотела напоминать Лизетте о том, кто был повинен в той смерти в первую очередь.

– Что? Нет. Они постоянно ссорились до того, как она умерла. Она всегда говорила, что его изменило то, что он увидел в Ассамблее. Он был там, когда она пала. Он был тем человеком, кто передал вести обратно в Ренольт.

– А для чего он там был, Лизетта? – настойчиво спросила я. – Что он увидел? Что он обнаружил?

– Я не знаю! – вскрикнула она.

Я осторожно положила ладонь на ее плечо.

– Я знаю, что ты любишь Конрада. Во многих смыслах ты для него лучшая сестра, чем я когда-либо была. Чем я могла бы быть. Я благодарна тебе от всего сердца. Но оглянись вокруг. Король Аклевы мертв! Вода покраснела от водорослей, и ее опасно пить. Все, что оставалось в городе зеленого, сгнило. Вот-вот произойдет что-то ужасное, и мне нужно увезти Конрада отсюда как можно скорее!

– Все это, – она указала рукой на мертвый сад и на багряный залив, – все это из-за стены? И для того, чтобы стена пала…

– Три представителя аклевской королевской семьи умрут.

– Король Донал, я и…

– Валентин, – сказала я, с трудом сглотнув. – Принц.

Она сделала шаг назад. Его имя выбило почву у нее из-под ног.

– Ты можешь осуждать меня за то, что я во все это ввязалась, за то, что заняла твое место, но… – она беспомощно пожала плечами, – я люблю его, Аврелия. Я любила его с тех пор, как была маленькой девочкой и читала его письма. Я ему писала. Одному из дворцовых посыльных я платила за то, чтобы он доставлял его письма мне, а не тебе. После смерти мамы его письма стали единственным, что удерживало меня на плаву. – Она шмыгнула носом и смахнула слезы. – Знаю, это глупо. Я знала, что это не может продолжаться вечно. Но с тех пор как мы сюда прибыли, он со мной почти не разговаривал. И… и…

К своему удивлению, я ее обняла. Возможно, это Кейт на меня так повлияла. Возможно, наша многолетняя дружба все же давала о себе знать. Возможно, я сделала это потому, что знала, каково это – любить Ксана и быть вынужденной отпустить его. Она мягко, почти робко обняла меня в ответ.

– Я сегодня ухожу, – сказала я. – Я хочу, чтобы ты и Конрад пошли со мной. Мы все можем вернуться в Ренольт и вместе предстать пред Трибуналом. Поскольку это Трибунал координирует уничтожение стены, как только Трибунала не станет, Ксану – то есть Валентину – больше нечего будет бояться. – Я сняла черную ленту и передала ее ей. – Отдай ее Конраду. Он знает, что она означает.

Она осторожно взяла ленту.

– Ты не знаешь, где он сейчас? – спросила она. – Валентин?

– В изгнании, – ответила я. – В полной безопасности, далеко от стены.

Как только я это произнесла, вдалеке раздался звон колокола.

* * *

Я помнила, что сказал Ксан: колокол у ворот звонит только в двух случаях – если приближается вражеская армия или прибывает особа королевских кровей.

Мы с Лизеттой протискивались сквозь разъяренную толпу, когда три всадника королевской стражи величественно проезжали по улице от ворот. За ними, пошатываясь, шел человек, руки которого были связаны толстыми веревками. Ксан.

– Они поймали его! – радостно крикнул кто-то возле меня. Толпа за моей спиной швырялась в него разъяренными эпитетами. Убийца короля. Убийца. Предатель. Разрушитель.

Ксана поймали как убийцу его отца. Донал был ужасным королем, но людям было страшно, и им не терпелось обвинить кого-нибудь в своих страданиях. Торис намеревался скормить им Ксана как падаль стае волков.

– Ксан! – вскричала я, пытаясь вырваться из толпы и подбежать к нему. – Ксан!

Лизетта оттащила меня назад.

– Если мой отец тебя увидит, он тебя убьет, – прошипела она.

Услышав мой крик, Ксан обернулся, и мое сердце замерло при виде засохшей крови у него на виске и багровых синяков на его щеках. Но его глаза сверкали яростным огнем, и в них я прочла призыв держаться от него подальше. Я отшатнулась, и мы с Лизеттой тронулись вместе с толпой к главной лестнице дворца, где уже поджидал Торис со всеми регалиями Трибунала.